Археология протеста

«Замучен тяжелой неволей», – когда-то пели народники. Песня мощная, тяжелая, но с лучом надежды: товарищи погибшего героя клянутся – мы продолжим борьбу. Протест рубежа XIX-XX веков не погружен в пустоту, а укоренен в плотной среде – пусть не народной, но студенческой. Правые публицисты тогда сетовали: мол, серьезным студентам спасу нет от бунтарей, одни студенческие сходки, учиться некогда. Та Россия делала моду на бунт.

У моды на бунт есть минус: большинство следует моде не думая – лишь бы как все. Только единицы ищут в бунте путь к новому миру, новым формам отношений между людьми. Для них бунт – это урок свободы. К счастью, урок, которым можно воспользоваться в будущем: поскольку бунтуют все, власть склонна миловать, а не казнить. Как говорится, всех не перевешать, тем более собственную молодежь. А, значит, в жизнь вступает новое поколение, с новыми нормами и мир становится в чем-то другим. Это отложенный результат бунта.

Бунт студентов ушел из России в 1917-м, точнее – эмигрировал в Европу, где дал тот самый отложенный эффект. Европа XXI века берет начало в 1968-м, в великом студенческом бунте.

Власть Советов создает новую молодежь. Благодаря тому, что учится работать с середнячком. Пионерия и комсомол, разрешая агрессию, подчиняют ее себе: врага народа можно (и нужно) бить. Так агрессия без мысли введена в полезное (для власти) русло, а в бунте остаются отщепенцы – те, кто бунтует осмысленно. Таких мало, вокруг них пустота.

В новых условиях бунт настолько редок, что через пару поколений его начинают воспринимать как психическое отклонение.

Влад Колесников

Год назад «Радио Свобода» пишет о людях, сказавших: «Україна, ми з тобою». Это очень разные люди. Столичный профессор Андрей Зубов. Сельский учитель Александр Бывшев. Юрист с Кубани Дарья Полюдова. И самый молодой – Влад Колесников, студент колледжа. Каждый из них вызывает удивление.

В России привычка думать самому отмирает как ненужная: никто и нигде не спросит – что ты думаешь? В сущности, трибуна была лишь у профессора Зубова, иногда писавшего для газеты «Ведомости». Все прочие, можно сказать, без спроса вылезли со своим мнением. Представьте, в военкомате города Подольска очередь, все мальчики колледжа пришли встать на учет, организованно, в специальный день. Призывной комиссии уже все и давно надоело: скорее бы всех пропустить и чая попить. Вдруг конвейер дает сбой. Следующий в очереди заявляет: «Я российскую армию не поддерживаю, служить в ней считаю позором». И включает гимн Украины. Это нормально? Спору нет: в США во время войны во Вьетнаме многие публично жгли повестки. Но Россия – не США. В России норма – не мешать работе конвейера. Так что Владу в военкомате повезло: у него диагностировали «расстройство личности», но домой отпустили.

В США пару месяцев назад были волнения: студенты протестовали против того, что в спортивные секции записывают по расовому признаку. Это хорошо: что-то не понравилось, вышел на протест. А в России: протест – дело психов. Но ведь т. н. нормальным тоже нужно выпустить пар. Для них есть те, кто не как все. «Я даже вспомнить не могу, – рассказывает Влад журналистке из США, – сколько раз меня, по сути, били. Просто идешь по коридору – и «На тебе, сука!» – и по уху». (Журналистка Клэр Бигг пыталась помочь Владу уехать из России. – Ред.)

Речь идет об изменении нормы. Ударить походя человека – норма, высказать мнение – расстройство личности. Это опаснее, чем режим Путина: нормы – долговечнее президентов.

Археология партийной жизни

В 2003-м в Госдуме звучит знаковая фраза: «Парламент – не место для дискуссий». Это итог десяти лет после расстрела Белого дома (так в России называют здание, где в 1993-м находился Верховный Совет. – Ред.). Век парламентаризма был недолог: до 1985-го Верховный Совет – марионетка, после 1993-го марионетка – Госдума. Понятно, что это сводит на нет ценность партий. У партий, правда, был шанс побороться за пост президента. Единственные конкурентные выборы с непредсказуемым итогом прошли в 1996-м. Однако результат, по оценкам экспертов, подтасовали в пользу Ельцина, а коммунист Зюганов с этим согласился. Так определилось значение партий: партии существуют не для борьбы за власть, а для имитации политической жизни.

Роли партий в имитации также были распределены в 1990-е: КПРФ, ЛДПР, «Яблоко» – партии, амплуа которых неизменно уже два десятилетия. Так же, как неизменны их вожди – те же лица, те же слова.

Тем самым в верхах – будь-то парламент или партия – воспроизведена низовая норма: не должно сметь свое суждение иметь.

Лев Шлосберг

19-20 декабря проходит съезд партии «Яблоко», политической силы т. н. демократической оппозиции. Как ни странно – казалось бы, про партии все всем ясно – съезд вызывает интерес у беспартийных, но сочувствующих – либеральных интеллигентов. Дело в том, что за пост лидера партии должен бороться человек новой формации – Лев Шлосберг.

До сентября 2015-го Лев Шлосберг депутат псковского областного совета. В таких советах заседают хозяйственники, на заседаниях скука смертная. Но Шлосберг вносит разнообразие. Летом 2014-го беспокойный депутат заинтересовался гибелью двух солдат-контрактников: беседовал с семьями, слал депутатские запросы. В итоге первым в России опубликовал материал, доказывающий, что российская армия на Донбассе есть. Шлосберг оказался неудобным человеком: сначала его избили (т. н. неизвестные), потом исключили из облсовета. Приди он теперь на пост главы «Яблока», партия могла стать другой, реально войти в политику, в борьбу.

Но горбатого могила исправит. В партии, как в капле воды, отражен русский мир: основатель партии Явлинский – тоже фюрер, но помельче, под его рукой не весь народ, а однопартийцы. Явлинский, по сути, назначает нового лидера: говорит делегатам, за кого голосовать. Конечно, это не Шлосберг.

В истории Влада еще приходило на ум, что, может, военкомат, колледж – не место демонстрации убеждений. История Шлосберга показывает, что таких мест в России вообще нет: облсовет – не место для дискуссий, партия (даже либеральная) – тоже не место.

Выводы

В России есть честные, думающие люди. Но их отторгает любая организация, любое сообщество (часто вплоть до семьи). Так, Влада выгнал из дома родной дед. Дело тут даже не в конкретном режиме, а в искривлении норм. Простой пример. Сатирик Виктор Шендерович в эфире радио «Эхо Москвы» говорит: «Яблоко» должно было учесть мнение избирателей. Журналистка искренне удивлена: разве партия должна вас, в смысле избирателей, спрашивать? Ей невдомек, что, к примеру, в Британии люди участвуют в выборах лидера партии, правда, платят за это небольшой взнос.

Россия уже слишком отклонилась в сторону от норм нашего времени, поэтому смена режима не принесет обновления: новые люди будут играть по старым правилам. Причем надежды на распространение в обществе норм свободного мира почти нет: думающих людей выдавливают, в лучшем случае из страны, в худшем – из жизни. Именно поэтому Россия сама по себе намного опаснее для окружающего мира, чем демонизированный — пускай и за дело — Владимир Путин.