Как показала практика, концепция действует только отчасти, поскольку российская власть все-таки согласилась платить довольно высокую цену. Можно, конечно, утверждать, что санкции остановили гипотетическое «наступление на Киев», но это лишь домыслы. Фактом же остается то, что прочного мира на Донбассе нет, агрессивные действия России не прекращаются, Крым все еще оккупирован.

Санкции вроде работают, ослабляя российскую экономику. И одновременно не работают, не принося ощутимых результатов.

В силу этого возникает вполне справедливый вопрос: возможно, целью санкций является не желание заставить Россию «одуматься», а необходимость обрушения нынешнего российского режима?

Подобная идея очень популярна в рамках украинского политического дискурса. Дескать, вот мы должны ждать некоторое время, реализуя разнообразные минские соглашения, а потом путинская Россия просто прекратит свое существование и мы сможем вернуть все потерянное без особых затрат. Идея выглядит максимально привлекательно, однако все же не имеет под собой достаточно прочного основания.

Действительно ли санкции могут привести к падению нынешнего российского режима? Для ответа на этот вопрос мы должны понять природу самого российского режима. В концепциях современной политологии, которые рассматривают проблему трансформации режимов, распространена позиция, что тоталитарный режим не может быть разрушен изнутри даже в случае серьезного внешнего давления. Он должен быть демонтирован путем внешнего военного вторжения (как в случае Третьего Рейха) или пережить трансформацию в авторитарный режим, который в и будет саморазрушаться (Перестройка в СССР). Но сами по себе санкции или давление только увеличивают степень изолированности тоталитарного государства.

Образно говоря, если авторитарный режим Милошевича в бывшей Югославии в конечном счете пал в результате народных выступлений, спровоцированных санкциями и общей международной изоляцией страны, что и стремились преодолеть протестующие, то никакое международное давление никоим образом не пошатнуло всевластие и наследственность семейства Кимов в КНДР.

Санкции вполне могут обрушить авторитарный режим, но тоталитарный режим они лишь укрепляют, мобилизируют и отгораживают от внешнего мира.

Какой все же режим существует в современной России? Если РФ времен Ельцина исследователи часто робко и несмело могли назвать демократией, то путинская Россия уверенно двигалась к авторитаризму, что выражалось в построении знаменитой вертикали, ликвидации остатков демократических процедур на местном уровне, возрастании роли спецслужб и уничтожении политической конкуренции. Впрочем, это ни для кого не секрет.

Интересно иное. Больше года назад в России все отчетливее наметился крен в направлении тоталитаризма, который наиболее выпукло обозначился на примере агрессии России в Украине.

В чем разница между авторитаризмом и тоталитаризмом? На самом деле отличий много, но ключевым признаком является то, что авторитаризм склонен подавлять активность общественной жизни, а тоталитаризм, наоборот, основывается на мобилизации граждан и их политизации, в чем режиму помогает объясняющая все на свете идеология.

Авторитаризм требует от граждан «сидеть дома и не высовываться», а тоталитаризм гонит их на улицы участвовать в собственных митингах, демонстрациях, судилищах и прочих формах политической активности.

Где-то между вялыми оппозиционными протестами на Болотной и началом «крымнашевских» шествий и «крестных ходов десантников» Россия перешла от авторитаризма к тоталитаризму. Проблема была лишь в том, чтобы сформулировать некую идеологию для перехода. Ее, очевидно, долго не могли составить, потому заменили связанную концепцию некой взвесью из всех прошлых доктрин, объединив все это вокруг ксенофобии, идеи «имперского величия», антиамериканизма и антиевропеизма, отрицания социального прогресса и лошадиных доз конспирологии. Идеология вышла хилая и негативная по своей природе, ориентированная только на отрицание, а не на предложение, но этот суррогат все же помог мобилизовать российское общество в борьбе с воображаемыми врагами.

Российский тоталитаризм, конечно, не так крепок и последователен, как, например, немецкий, северокорейский или советский, но уже сейчас он приближается к образцу итальянского фашизма Муссолини, который так же характеризовался однопартийностью, империализмом и подстреканием завоевательных колониальных войн, идеологией, основанной на восхвалении прошлого, культом вождя.

Но все же это тоталитаризм. Жесткий, постоянно зовущий граждан на «борьбу» с помощью идеологии и комплексной пропаганды, уничтожающий политических оппонентов, устраивающий публичные судилища над «врагами народа».

И поскольку режим умеет мобилизовать граждан, то граждане его не свергнут.

Видимо, мир еще сам не до конца осознал преобразования в России. Многие пытаются говорить с нынешним Путиным как с «Путиным десятилетней давности», что в корне не верно. Сегодняшняя Россия, в которой выстроен мощнейший пропагандистский механизм, серьезная властная вертикаль, уничтожена более-менее организованная оппозиция – эта Россия способна оставаться «путинской» еще очень долго. Даже в условиях давления. Даже без самого Путина.

Выводы из всего сказанного напрашиваются сами собой. Обрушение нынешнего российского режима возможно в обозримой перспективе либо путем открытой войны и внешней оккупации (модель «Денацификация в Германии»), либо путем сговора высшей элиты РФ с целью отхода от тоталитаризма и возвращения к авторитарной модели (модель «Перестройка»). Оба сценария выглядят малореальными сейчас. Оба связаны с санкциями лишь опосредованно.