17 июня — в летний воскресный день — в Киеве состоялся «Марш равенства», в котором приняли участие представители нетрадиционной ориентации, правозащитные организации, иностранные туристы, а также обычные киевляне.

Сторонники ЛГБТ-сообщества прошли маршем от Национальной оперы до станции «Площадь Льва Толстого» через Владимирскую, бульвар Тараса Шевченко и Терещенковскую улицу. «Марш» охраняло большое количество полиции, которая не давала противникам «Марша» сорвать его и напасть на участников.

Но до этого активисты-«традиционники» с организаций «C14» и «Традиции и Порядка» выстроились в один ряд для того, чтобы заблокировать движение участникам ЛГБТ-марша по улице Владимирской. После этого состоялся разгон протеста националистов с использованием газовых баллончиков и резиновых дубинок.

Но можно ли было избежать жесткого разгона и недоразумения?

Для этого мы поставили три вопроса как противникам, так и участникам «Марша равенства», чтобы узнать их мнения о разгоне протеста, об альтернативе насилию и личной идеологии.

1. Считаете ли Вы, что действия полиции были правомерными?

2. Если бы полиция не вмешивалась в процесс блокировки, какие были бы Ваши дальнейшие действия?

3. Если бы все участники «Марша равенства» разделяли националистическую идеологию, но были бы представителями нетрадиционной ориентации, то Вы бы согласились принять их взгляды?

1. Нет, действия были неправомерными. Причин к жесткому разгону не было.

2. Нашей целью было всего-навсего блокировки улицы, чтобы ЛГБТ-активисты шли не через памятник Шевченко, а в обход через Терещенковскую.

3. Гомосексуалистов государство не дискриминирует, и они имеют такие же права, как и все граждане. Проблема в том, что эти люди — украинофобы. Я про плакат «Смерть нации» в прошлом году, трезубец в заднице на марш 8 марта.

Некоторые даже имеют связи с пророссийскими террористами и выступали против поддержки украинской армии. Они — правонарушители, ведь из-за них было ограничено право на передвижение для многих киевлян. Мне все равно, кто с кем спит, но ЛГБТ-движение — носитель неомарксистской идеологии, которая является враждебной украинскому народу.

Юрий Бондаренко, активист Движения «Традиция и порядок»

1. Действия полиции правомерными не считаю. Обосновать такое насилие двумя газовыми баллончиками нельзя. Мы находились на отведенном законом месте. Маршрут «Прайда» нам известен не был.

2. Были договоренности с силовиками о том, что мы имеем право быть там, ведь левые радикалы якобы должны были идти по бульвару Шевченко вниз. Между консерваторами и ЛГБТ должна была быть граница силовиков, поэтому схватки были бы невозможны. К 6.30 утра нас было несколько сотен, в 9 часов должны были прийти несколько тысяч сторонников традиционных ценностей для проведения мирного контрмитинга и празднования Дня Отца, который ЛГБТ целенаправленно превращают в свое действо.

3. Во-первых, мы бы не назвали себя «националисты». Я говорю о «Традиции и порядке», мы — консервативное движение и идентифицируем себя в первую очередь христианами. Национализм — часть нашей идеологии. Во-вторых, консерватор априори не может быть за равенство, ведь все люди разные от рождения и по своим качествам отличаются. В-третьих, о каком равенстве идет речь? Неужели гомосексуальные люди как-то ограничены в правах? Мы боремся против навязывания их взглядов — в первую очередь в сфере государственной политики. Компромиссным считаю ограничить государство от этого процесса и дать обществу самостоятельно решить этот конфликт.

Богдан Ходаковский, Глава Движения «Традиция и порядок»

1. Считаете ли Вы, что действия полиции по разгону «традиционалистов» были правомерными и необходимыми?

2. Если бы полиция не вмешивалась в процесс блокировки, готовы Вы были бы убедить блокирующих «Марш» дать ему ход только словами, чтобы избежать насилия?

3. Некоторые противники «Марша» считают, что участники вчерашнего марша — неомарксисты и пророссийские активисты, что они вредят институту семьи, разрушая его, ошибочные ли их взгляды?

1. Насколько я знаю — полиция пыталась решить всё мирным способом, но противники «Марша» вступили в драку с правоохранителями (прыснули баллончиком — редакция), и правоохранителям пришлось отвечать. Если среди оппонентов «Марша» есть пострадавшие — им следует обратиться в правоохранительные органы.

По моему мнению, полиция должна применять силу в крайнем случае. Но пропорционально этой ситуации я видела, как полиция оттесняла противников «Марша», которые препятствовали движению колон. Полиция просто окружала их кольцом и выводила. Думаю, утром была похожая ситуация.

2. Здесь вопрос не в моей готовности. Мы все знаем, как такие группировки ведут диалог. Они просто применяют силу и никого не слушают. Они пришли препятствовать проведению «Марша равенства». Единственное, что их остановило — полиция. Если бы они вышли и сказали: «Господа, давайте подискутируем на тему равных прав для всех людей?». Конечно, можно было бы вести диалог. Возможно, когда-то они так и сделают.

3. Думаю, что оппонентам стоит хотя бы иногда поинтересоваться, за что выходят люди на «Марш». Если бы они почитали материалы на эту тему, то поняли бы, что никакой угрозы ни для государства, ни для института семьи «Марш равенства» не представляет.К сожалению, люди редко слышат друг друга, и мирные лозунги за равные права почему-то воспринимаются оппонентами, как угрозы забирать детей или посягательство на права гетеросексуальных людей.

Диана Гагарина, коммуникационный менеджер «Экспертного центра по правам человека»

1. Несмотря на то, что большинство из задержанных при удобном случае прыгнули бы на меня или моих друзей, если при задержании полиция превысила свои полномочия — я, как юрист, помогу с любой бумажной работой, чтобы действия полиции не остались безнаказанными — ибо для меня статья 39 Конституции, регулирующая мирные собрания — это едва ли ни единственный священный текст в жизни.

2. Не с юридической точки зрения, а с политической — это то, что насилие — такой себе своеобразный способ коммуникации. И вопрос в том, что одни ребята пришли, чтобы провести в рамках этой коммуникации свой монолог, прыгнув на марш, но внезапно столкнулись с монологом насилия полиции — ну что ж поделать, «життя бентежне».

Опять же, насилие — это не окей, но мне кажется, что противостояния на Прайдах и прочих акциях прекратятся, когда этот своеобразный способ коммуникации – насилие — перейдет из монологовой фазы в диалоговую.

3. В первую очередь, участники марша — разные, нельзя генерализировать их по какому-либо признаку. Там были как представители ЛГБТ-комьюнити, так и люди, которые к нему не относятся, но пришли выразить свою солидарность, ведь ЛГБТ подвергаются разнообразным притеснениям, и эта ситуация неприемлема. Упреки о «пророссийскости» определенных участников «Марша» — чушь, ведь в той же России подобный масштабное правозащитное мероприятие невозможно представить. Участники «Марша» — это яркое разнообразие как политических взглядов, так и выходцев из разных стран, разных социальных слоев, которых 17 июня объединило стремление к равенству всех людей и чувство солидарности.

Георгий Сандул, юрист

Исходя из позиций обеих сторон, становится понятно, что насилие и ненависть друг к другу — вещи, которые можно избежать с помощью обычного диалога, аргументации и фактов.

Обе стороны воскресных событий — это небезразличная молодежь, которая борется за свои идеалы, у кого-то это — традиционализм, у кого-то — равенство всех, но в этой борьбе человечность и прагматизм — главные составляющие, которые не дают этой борьбе превратиться в хаос.

Равенство мнений и взглядов необходимы для консолидации граждан, которая в любом случае нужна для прогрессивного украинского общества.

Павел Левицкий