– Святослав Михайлович, сейчас общество будоражат последние события вокруг Генпрокуратуры и Юрия Луценко. Многие говорят, что президент посадил своего человека в кресло генерального прокурора. Что вы думаете по поводу этого назначения?
– Меня сейчас все спрашивают об этом – почему президент назначил туда своего человека? Я в свою очередь задаю встречный вопрос: а чьего человека Порошенко должен был туда назначить? Вашего или моего?
– Как минимум кого-то нейтрального. Специалиста, человека «из новых»…
– А у нас нет новых и нейтральных. Все либо из старой гвардии, либо новые реформаторы, которые твердят о демократии и одновременно работают на гранты, что уже исключает их нейтральность.
– К нам приезжали грузины, литовцы, поляки с опытом реформирования у себя дома.
– Это плохо, что мы кого-то постоянно ищем. Потому что в своем государстве нужно разбираться самим. И что такого сделали эти реформаторы, что не под силу нам, украинцам?
– Возможно, они менее коррумпированы, чем мы, украинцы?
– Все из-за того, что из украинцев сделали коррумпированную нацию – а ведь мы такими никогда не были. Нашу нацию сделали такой в девяностые годы – законами, неправильной приватизацией, одни стали бедными, а другие слишком богатыми. Мы всегда были красивой страной, с умным населением, собственным менталитетом, огромными богатствами и богатой землей и, представьте себе, вдруг стали коррумпированными, бедными и безграмотными. Европе и США очень выгодно говорить, что Украина – коррумпированная страна, что у нас все погрязло в коррупции, у нас проблемы и нам нужна помощь. Неужели мы больше коррумпированы, чем та же Молдова или Болгария, – да не смешите. Просто у Запада такая система: чем больше нам говорят, что мы коррумпированы, тем больше нас отодвигают от евроинтеграционных процессов.
– Больше всего общество обвиняет в коррупции силовые ведомства и, в частности, прокуратуру.
– Все говорят о коррумпированной прокуратуре, но это не совсем правда. Я только недавно читал исследование о самых коррумпированных органах в Украине. На первое место украинцы поставили врачей, затем учителей, третье место взяли суды, четвертое – МВД, и только на пятом месте стоит прокуратура. 7% опрошенных сказали, что давали прокурору взятку. Смешно утверждать, что в прокуратуре нет коррупции, когда общество пронизано ею. Хотя в прокуратуре за последние шесть лет она начала цвести буйным цветом. Сейчас работают по стандартной схеме: поймали бизнесмена, открыли производство, закрыли счета, испортили имидж – а затем, после нервотрепки и взятки, так же спокойно закрыли производство. И никто за это не в ответе. У нас за закрытое дело был как минимум выговор прокурору района, а то и прокурору области сулило служебное несоответствие, потому что он обязан был контролировать законность действий следователя. Сейчас тысячи уголовных производств незаконно открывают и так же незаконно закрывают.
А все потому, что сейчас по любому делу или липовому доносу нужно открывать производство: написал какой-то псих на вас донос – производство открыли, в это же время псих получает на руки сатисфакцию с номером и бегает, всем рассказывает, что он добился, чтобы против вас открыли дело. А что делать дальше с открытым производством, кроме как его закрывать? Конечно, закрывают, но псих уже бегает и всем рассказывает, что в прокуратуре коррупция и вы откупились. А куда прокурору девать производство против вас, если изначально даже смысла не было его открывать?
Такие изменения в уголовно-процессуальный закон были внесены умышленно при Януковиче.
– Так Януковича уже нет.
– Ни в одной стране Европы нет такого, чтобы кто-то на кого-то написал донос и без проверки сразу же открыли уголовное производство. И убрать эту норму некому у нас – депутатам ведь не до этого, против них же никто уголовных производств не открывает. Когда депутаты на Майдане обещали отказаться от депутатской неприкосновенности, я на миг в это поверил. И я поверил, что среди четырех с половиной миллионов уголовных производств хотя бы часть будет открыта против тех же депутатов и они изменят этот закон. Но ничего такого не случилось – депутаты неприкосновенны, а остальным людям предоставили возможность выкручиваться, кто как может.
– С депутатами все ясно. Но почему со стороны Генпрокуратуры не было желания поменять закон?
– Этот вопрос нужно было поднимать каждому генпрокурору, который пришел после Революции достоинства. Просто потому, что в таком бардаке невозможно эффективно работать. Но каждый допускал одну и ту же ошибку в работе – они не анализировали ситуацию с ростом преступности в Украине, ситуацию с объемами возбужденных уголовных производств, ситуацию с тем, сколько дел было отправлено в суд и которые не нашли в суде своего решения, боялись испортить отношения с депутатами. Не знаю, чего не хватило генпрокурорам – времени или опыта, может быть, политической логики…
– Если брать во внимание Махницкого, Ярему, Шокина – думаю, вы лично знаете их. Почему же не посоветовали?
– В первые дни после их назначения я заходил к каждому генпрокурору, который только сел в кресло, поздравлял с назначением, рассказывал свои мысли, говорил о том, что бы я делал на его месте, чтобы Генпрокуратура стала работать лучше, чтобы уровень преступности снизился. Но вот слышать меня или не слышать – это же у каждого его личное решение. Единственный генпрокурор, который меня услышал, – это был Александр Медведько. Благодаря тому что он меня услышал, он и пробыл генпрокурором полных пять лет. Остальные не продержались даже года.
– А Пшонка?
– А Пшонка не руководил Генпрокуратурой. Там всем руководил Виктор Федорович, а Пшонка был верным солдатом, который исполнял приказы.
– Как бы вы оценили прокуроров послемайданной власти?
– Скажу так: это приоритет президента – выбирать себе в Генпрокуроры человека, которого он видит на этой должности. Поскольку президент не юрист, то у него есть советники, которые сообщают ему о тех или иных качествах человека. Думаю, зачастую человека описывают в сказочной форме либо сам кандидат подтверждает свои сказочные способности. Президент – человек доверчивый, в связи с этим он и принимает решение. А потом, когда появляются проблемы между президентом и генпрокурором, это обязательно заканчивается увольнением генпрокурора, потому что президента уволить невозможно. Один раз в США уволили президента Никсона за то, что он снял генпрокурора – но это единственный случай, потому что обычно все наоборот происходит. Если генпрокурор настаивает на своей позиции, а президент его не слышит – отношения заканчиваются.
Меня, например, снимали три раза с должности генпрокурора. Правда, я потом восстанавливался через суд, доказывая, что законы нарушать нельзя даже президенту.
– Как со стороны вы бы оценили работу Виктора Шокина?
– Я не исследовал результаты его работы как генпрокурора, но если вскользь глянуть – результатов нет.
– Вы были генпрокурором, который был удобным для Виктора Ющенко?
– А я не был генпрокурором Ющенко или Кучмы, я был человеком закона. И не угодил ни тому ни другому, потому что делал все, как требовал закон.
– Почему же сейчас Порошенко не может найти человека закона?
– Он считает, что таковым будет Луценко. У Петра Алексеевича это четвертая попытка назначить достойного генпрокурора. Может, будет еще и пятая. Меня часто спрашивают, почему я нормально отзываюсь о Луценко. Да потому что я с ним работал и будет крайне глупо его критиковать. У нас были рабочие проблемы – но это была работа. Кроме того, Луценко всегда лично приходил на все мои совещания и очень уважительно относился к требованиям генерального прокурора.
– Луценко критикуют за отсутствие образования, насколько это правильно?
– Там компетентными и образованными будут его заместители. Вот они должны знать, что и как делать. Я тоже выступаю за то, чтобы генпрокурор был юристом, это все-таки профессиональная работа. Но раз так решил президент и парламент, то пусть так будет. Некоторые политические деятели кричат, что у нас все судьи и прокуроры коррумпированы, всех нужно стрелять – ну не можем мы для всех ввести суд тройки. Во Франции в средневековье ворам рубили руки и ноги – так вот, пока толпа собиралась поглазеть, как очередному вору будут рубить конечности, в это время совершалось больше всего краж – потому что в толпе легче всего было лазить по карманам.
Когда мне говорят: у вас, прокуроров, вон какие домища – я возмущаюсь. Потому что моя семья в последние 12 лет декларирует миллион гривен дохода – все члены моей семьи бизнесмены, они неплохо зарабатывают и открыли свой бизнес задолго до того, как я стал генпрокурором. Я веду к тому, что в каждом конкретном случае нужно разбираться. Я против огульных обвинений: вот у тебя есть – значит, ты вор. Это неправда. У меня есть знакомый прокурор, который всю жизнь проработал в области и на сегодняшний день не имеет собственного автомобиля, ходит пешком на работу – это мой товарищ и однокурсник…
– Юрий Луценко решил начать реформы с увольнений и сокращений. Насколько это оправданно?
– Разогнать половину сотрудников не значит реформировать прокуратуру. Реформа – это когда что-то усовершенствуют, меняют функции или порядок. Сегодня я не вижу, как можно изменить Генпрокуратуру, не поменяв Конституцию.
А под реформой нужно прежде всего понимать, что мы хотим. Помните, во времена царя в России были суды, присяжные, следователи, адвокаты – и мятежников-большевиков не казнили. Затем победили большевики и сделали суд тройки, без документов, без адвокатов, без следствия. А ведь это тоже реформа судебной системы. А такого ли реформирования мы сегодня хотим?
– Два года назад начался процесс люстрации и Давид Сакварелидзе вместе с командой на открытом конкурсе набирали сотрудников для прокуратуры. Почему нельзя продолжить реформы в таком духе?
– Работа в прокуратуре – это очень специфический вид деятельности. И человек, который не понимает, как расследуется дело, какая во всем этом роль потерпевшего или адвоката, не может там работать. А как руководитель может осуществлять письменное руководство процессом, если сам не расследовал ни одного дела? Это же просто смешно.
– Вам не кажется, что в таких условиях Юрию Луценко придется тяжело? Не совсем понятно, почему он соглашался на эту должность?
– Думаю, что действительно Луценко придется тяжело. Но все дело в том, что генпрокурор ведь ничего не подписывает. Поэтому и спроса не будет никакого. В свое время очень большой резонанс в обществе вызвал тот факт, что я лично подписал постановление о закрытии дела относительно Юлии Тимошенко. Все были удивлены, что я сделал это, хотя мог этого и не делать. Достаточно было подписи следователя.
– Насколько реально осудить заочно тех, кто в бегах – Януковича, Пшонку, Захарченко?
– На мой взгляд, подсудимый должен предстать перед судом. В противном случае общественный эффект будет значительно занижен. Заочное осуждение облегчает работу прокуроров, судей, однако этот самый неэффективный способ борьбы с преступностью.
– Вы не думаете о том, чтобы вернуться в Генпрокуратуру или в политику?
– О прокуратуре я даже и думать не хочу, а политика, думаю, со временем сама ко мне придет.
