Путину не нужно никаких поводов для вторжения в Украину – Шехтман

Ровно 23 года тому назад в начале октября в России произошел путч. Кто-то называет эти события антиконституционным переворотом президента Бориса Ельцина. Другие уверены, что только благодаря его решительным действиям восстание народных депутатов во главе с руководителем Верховного Совета Русланом Хасбулатовым и вице-президентом РФ Александром Руцким провалилось. В те дни только по официальным данным на московских улицах погибло не менее 157 человек, 384 были ранены.

— Как бы вы сегодня с исторической перспективы оценили события, развернувшиеся в Москве в начале октября 1993 года?

— Это была миниатюрная гражданская война. И, как и во всякой войне, с обеих сторон были честные и убежденные в своей правоте люди. Победа Ельцина привела к криминально-олигархическому разгулу в 90-х и установлению политической диктатуры.

В конечном итоге — и то, и другое дало современный путинский режим. Его ближайшими, непосредственными результатами стала Чеченская война и режим «семибанкирщины».

Победа противоположной стороны, которая возглавлялась одиозными персонажами, вдобавок с крайне низким интеллектуальным уровнем, привела бы, как минимум, к не менее катастрофическим последствиям.

Ельцин, при всей его противоречивости, давал многим надежду на реформы, которые, казалось, способный перевести Россию на европейский путь развития.

Также понимаю людей, которые готовы были выступить под любым флагом, лишь бы против ельцинского руководства, ввергнувшего их в нищету, а страну — в хаос.

Но основная ответственность за кризис, на мой взгляд, действительно лежит на Ельцине, который долгое время сознательно обострял и углублял небольшую поначалу трещину, разделявшую его с парламентом, с целью установить личную власть.

Оптимальным выходом из кризиса в той ситуации могло бы стать принятие конституции, вводящей сбалансированную систему разделения власти, и новые выборы. Но этот путь не устраивал ни Ельцина с его окружением, ни руководство Верховного Совета.

— Можно ли назвать расстрел танками «Белого дома» — первой прививкой от «мятежного бешенства» в истории современной России?

— Значительная часть тех, кто выступил в 2012 году, относилась к числу номинальных «победителей» 1993-го. Для них октябрь 1993-го не был травматическим опытом. Напротив, «побежденные», в лице Левого фронта, национал-большевиков и других организаций, были настроены наиболее радикально. Они, в отличие от либералов, испытывали к режиму настоящую ненависть. Считали его именно кровавой незаконной диктатурой.

Проблема в том, что общество оказалось фрустрированным. Не видело реальной альтернативы существующему социально-политическому режиму. Идеи демократии, рынка, западного пути оказались дискредитированы в 90-х. Возвращения коммунизма, несмотря на ностальгию по СССР, никто всерьез не хотел и все понимали, что это и невозможно.

Путч 1993 года не был восстанием гражданского общества – оно было скорее на стороне Ельцина или хранило нейтралитет. Против него был именно отчаянный мятеж голодной и обозленной «толпы», руководимой расчетливыми демагогами. Структуры прозападно настроенного гражданского общества, долгое время выступавшие под знаменем победителей 1993-го, так и не смогли дать массе сколько-нибудь увлекающую ее программу и образ желаемого будущего. Оно само боялось «толпы» и долгое время искало защиты у власти.

В результате масса удовлетворилась путинской «стабильностью» и относительным ростом благополучия, замененным в настоящее время фантомом имперского величия. От прозападных сил люди не ждут ни благополучия, ни величия – а чего-то прямо обратного.

 — Стоит ли сравнивать ту российскую оппозицию и нынешнюю?

— Нет. Лидеры 1993 года предводительствовали толпой, которая потеряла все и жаждала реванша, расправы с обидчиками. Лидеры 2012 года – это представители среднего класса, которым есть что терять. Они хотят и рыбку съесть, и потери девственности избежать. И при этом, пожалуй, втайне боятся мятежной «толпы» не меньше, а скорее больше, чем власти. Этим объясняется и вся двойственность поведения не только лидеров, но и протестующих в 2012 году. В этом разительное отличие Болотной площади от украинского Майдана. В Украине люди стремились к радикальным действиям и не желали слушать номинальных лидеров со сцены, пытавшихся их отговаривать от радикальных действий.

 — Чего не хватило оппозиционеру Борису Немцову, чтобы устроиться в новую систему власти России?

— Всегда был категорически против беатификации покойного Немцова. Не считаю, что он представлял реальную опасность для системы, у истоков которой сам стоял. Более того, он спас эту систему на исторической развилке декабря 2011 года (многократные массовые акции протеста, начавшиеся после оглашения результатов  выборов в Государственную думу VI созыва 4 декабря 2011 года, — ред.). В ситуации, когда шатающаяся и потерявшая всякие остатки легитимности власть столкнулась с вялым и аморфным протестом, Немцов бросил на весы все свое влияние, чтобы помочь власти сохранить контроль над ситуацией и занять господствующие высоты. Все дальнейшее – результаты этого выбора.

 — Бытует мнение, что олигархи в течение месяца могут фактически купить новую революцию в России.

— Вопрос упирается опять в то же самое: все боятся «бессмысленного и беспощадного бунта» гораздо больше, чем Путина. Росийский олигархат никогда не был «великим и ужасным». Его ничтожество вполне проявилось в истории с посадкой Михаила Ходорковского.

Призвание олигархата – нести яйца Фаберже. И это будет продолжаться до того момента, когда он по какой-то причине не решит: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца!» Или пока не получит твердых гарантий на будущее в случае свержения Путина.

 — Может ли Путин, следуя мировому тренду, назначить женщину президентом?

— Может, отчего же и нет. Даже ту самую Ирину Яровую (председатель комитета Государственной думы по безопасности и противодействию коррупции с декабря 2011 года, — ред.). Ходят самые разнообразные слухи о грядущих президентских выборах. Как бы ни звали президента – править Россией в любом случае будет Путин.

 — Угрожает ли сегодня что-то власти Путина?

— Путин боится народных волнений. Принадлежит к политическому поколению 90-х и хорошо помнит и толпу на улицах Дрездена в 1989-м, и 1993 год – и принимает до известной степени избыточные меры по укреплению репрессивного аппарата. Но он не понимает одной простой истины. В репрессивном аппарате служат люди, которые могут выполнить, а могут и не выполнить приказ. И в случае революции, вопрос упирается в поведение людей, то есть в проблему массовой психологии, а отнюдь не в институциональные проблемы наличия или отсутствия каких-либо силовых структур. В конечном итоге, такое умножение сущностей может привести и к тому, что в «час Х» одни силовики выступят с оружием против других.

 — Мог ли сбитый малайзийский «Боинг» стать настоящей причиной для вторжения Путина в Украину?

— Путину не нужно было никаких особых причин для вторжения. Повод уже был изначально  – это «гуманитарная катастрофа» и мнимый геноцид русскоязычного населения «украинскими фашистами», о которых твердило российское телевидение с самого бегства Януковича.

Общественное мнение внутри России приходилось не столько разжигать, сколько охлаждать, чтобы Путина не начали проклинать как предателя «Русского мира», который спокойно смотрит, как у него на глазах «украинские фашисты» распинают русскоязычных младенцев.

Если бы Путин воспользовался такой катастрофой для ввода войск, это в глазах мировой политической элиты послужило бы признаком, что он сам и устроил «Гляйвиц». Разумеется, открыто и публично ему бы этого не высказали, но вели себя в соответствии с этим представлением (то есть, ужесточили санкции, может быть отрезали бы Россию от SWIFT). Я все-таки склонен думать, что хотели сбивать украинские военно-транспортные самолеты и готовились сбить АН-26, о вылете которого накануне сообщил арестованный СБУ «крот» (вылет был после этого отменен, но Донецк и Москву, разумеется, об этом не предупредили).

— Вы уже несколько лет живете в Украине. Не разочаровались?

— Поскольку я ни в малейшей степени не был очарован, то я не испытываю и никакого разочарования. В Украину я был вытолкнут силой обстоятельств. Я вижу здесь с одной стороны тот же разлагающийся чиновничье-олигархический мир, общий для всего постсоветского пространства, но в то же время – живое гражданское общество, которое пытается брать судьбу своей страны в собственные руки. И это очень важное отличие Украины от России, где все мертво и укатано асфальтовым катком. Поэтому я могу только пожелать украинцам успехов в их борьбе за построение нового, разумного и европейски ориентированного государства.

Константин Николаев