Эти издания создают имидж Украины, влияют как на общее восприятие (тоже важное, судя по референдуму в Нидерландах), так и на конкретные решения, включая решения о сотрудничестве – экономическом, научном, культурном. Что к этому имиджу добавляет (убавляет) уход Яценюка?

Почему бунт всегда проигрывает, а революция — побеждает

Начнем с того, что надежд больше нет. Это объединяет всех: политиков и журналистов на Западе, а также нас, украинцев. Все сомнительнее выглядит способность нынешних элит «совершенствовать управление и бороться с коррупцией» (как требует Лагард, грозя потерей помощи МВФ. — М. П.). Этот печальный итог – вина не одного Яценюка, а Яценюка и Порошенко, вернее, даже не вина, материя субъективная, а закономерное следствие, вытекающее из старой олигархической системы.

«Яценюк не мог отказаться от прежней практики консультаций с олигархами перед принятием решений», — цитирует The New York Times комментарий Луценко. Конечно, Яценюк плох. Но газета тут же вспоминает бизнес и офшоры Порошенко. На этом фоне слова лидера пропрезидентской фракции в Раде уже приобретают оттенок лицемерия: а с кем советуется фракция «Блока Петра Порошенко» перед принятием решений — с олигархом Порошенко или президентом Порошенко и как одно отделить от другого. Луценко хочет выдать порок системы за порок Яценюка: мол, премьер не хочет принять волевое решение — сказать нет советам с олигархами. А он не может сказать нет без слома системы. Да, глава правительства виноват, но в том, что не настолько революционер, чтобы менять правила. Но не Луценко его судить. Луценко, Порошенко тоже живут по старым правилам.

Запад сетует, что обманут. Журнал Foreign Policy цитирует слова Виктории Нуланд, сказанные в феврале 2014-го: «Яценюк — это парень», в смысле — молодец, пробивной, с опытом, хороший премьер будет. А потом… Тон статьи мрачнеет: коррупция, провал реформ — в общем, дежурные обвинения. Но на что надеялся Запад? На то, что в условиях олигархии пара честных людей уничтожат коррупцию? Это наивно. Коррупция — часть системы, проявляющаяся не в бытовых явлениях, а в том, например, что Порошенко лоббирует назначение своих друзей в руководство госкомпаний (причина отставки Абромавичуса. — М. П.), а шире — в сращивании власти и собственности. Эту связку в Украине никто не затрагивал, а в Госдепе, МВФ четко не проговаривали, ограничивались общими пожеланиями: хорошо бы без коррупции.

Запад учит морали, но не понимает (или делает вид, что не понимает), что мораль задана своим базисом, системой собственности. А тут не только уход Яценюка, но и Януковича ничего не меняет. Поэтому фраза вроде «Уход Яценюка открывает путь для формирования нового правительства и срочно необходимых реформ» (The Wall Street Journal) не более чем ритуальное заклинание. Новое правительство будет, а реформы — нет. Нечего реформировать: коррупция и олигархи адекватны друг другу, находятся в полном соответствии.

Единственное, что меняется, распределение «весов» Яценюка и Порошенко. Яценюк уходит непопулярный дома и потерявший доверие за границей. Но его уход — шанс на возвращение. Все — The Wall Street Journal, The New York Times, Foreign Policy — цитируют две фразы Яценюка: «Желание сменить одного человека ослепило политиков и парализовало их волю к реальным изменениям. Мы не можем допустить дестабилизации исполнительной власти во время войны». Яценюк словно приносит себя в жертву делу реформ: мои амбиции не в счет, когда речь идет о будущем страны. Это уже очко в его пользу.

А Порошенко? Президент выдавливает Яценюка, проча на его место не профессионала Яресько, а друга Гройсмана. Тем самым глава государства берет на себя всю ответственность за будущий провал (а провал неминуем). Теперь, когда премьером будет всего лишь ставленник президента, обвинение — реформы буксуют — уже не разделить на двоих, премьер больше не в счет. Foreign Policy чуть ли не грозит президенту: «Теперь Порошенко будет находиться под пристальным вниманием». Это внимание явно не пойдет ему на пользу. Тогда у Яценюка появится шанс.

Изгнаннику нужно всего лишь подождать, когда Порошенко окончательно надоест всем — народу, партнерам, — и предложить себя в качестве альтернативы.