В АТО они выполняют обязанности разведчиков, пулеметчиков, снайперов, минеров и командиров взвода. Но по документам ранее их записывали не боевыми солдатами, а поварихами. Ситуация изменилась летом 2016 года, когда Минобороны расширило список военных должностей, на которых могут служить женщины.
В Международный женский день 8 марта Politeka спросила у участниц АТО, почему они пошли на фронт, как научились воевать, чем отстреливались от сепаратистов, как останавливали вагоны с контрабандой и оказывали первую медицинскую помощь под обстрелами.
Елена Белозерская, боец Украинской добровольческой армии:
— Сейчас женщине пойти воевать в АТО легче, чем было в начале войны. За три года все привыкли, что женщины воюют наравне с мужчинами.
Начинала я в ДУК «Правый сектор». Сейчас – в Украинской добровольческой армии. Кое-что из военного дела я умела и знала до войны. Мой командир был убежден, что эта война неизбежна. Еще лет за десять до войны он предсказал все, как оно будет. Хотя никто тогда ему не верил. Предположил, что начнется с отжимания у Украины Крыма. Он нас готовил. Мы тренировались в лесах. Отрабатывали тактику, немного учились стрелять. Воспитал замечательное поколение бойцов, которые воевали и воюют в разведке. Когда началась война, сразу стало понятно, что мы пойдем на фронт.
Я – обычный стрелок. У нас в УДА воюют девушки. Их гораздо меньше, чем мужчин. Может, на 20 ребят одна девушка. В ВСУ до недавнего времени женщины могли служить только на небоевых должностях. Они на самом деле были снайперами или пулеметчицами, а числились связистами или санинструкторами. Недавно расширили список должностей, которые может занимать женщина.
Есть много стереотипов о женщинах в армии. Говорят: женщина должна дома сидеть. Большинство мужчин воспринимают женщину исключительно как хранительницу домашнего очага, которая должна сидеть дома, вышивать и ждать любимого с фронта. Еще не один десяток лет так будет. Многие думают, что женщина идет на войну, чтобы там найти себе мужа. Но это полный бред. Она может помогать фронту, работая на базе поваром, портнихой, секретаршей, на складе или в пресс-службе. На эти должности всегда не хватает людей. Если девушка там, то будет окружена парнями и их вниманием. Там у нее есть возможность постоянно заботиться о себе, пользоваться косметикой и быть привлекательной. И мужчины там не такие затурканные, как на передовой. Они немного отдохнули, и могут обращать на девушек внимание. Если ты хочешь быть полезной, еще и познакомиться – это твой путь, на котором не надо рисковать жизнью или здоровьем. Но девушки идут на передовую, потому что хотят воевать наравне с ребятами.
В АТО я с апреля 2014-го. Часто бывает трудно физически. Попробуй с оружием и в снаряжении успеть за парнямии.
Прошлой осенью решила освоить пулемет (ПК), потому что до этого только с автоматом и снайперской винтовкой была. Взяла я этот ПК. До этого стреляла из него только на полигоне. Несколько раз его собрала, разобрала, почистила, чтобы привыкнуть к этому оружию.
Все бои начинаются с сумерками. Пристроила я этот пулемет в бойницы, жду, пока увижу цель. Идет вялый бой. Несколько вспышек и взрывов. Я стою минут десять. Высматриваю врага и цель, куда стрелять. А тут они бросили «дымы» и как полезут, и при этом начинают бить по моей бойнице из всего, что у них есть: автоматы, пулемет. Это была для меня неожиданность. Здесь бы опытного пулеметчика на бойницу, а на его месте я. Начинаю насыпать им, как могу. Ребята зовут нашего пулеметчика-аса. Пока он не подбежал и не включился, продержалась я. Вдвоем отбили эту атаку.
Той же ночью ребята полезли наверх позиции, забрасывать врага «вогами» (осколочные боеприпасы для гранатометов, – ред.). Они вычислили это. Забросили туда из РПГ-7 (ручной противотанковый гранатомет, – ред.), наших ребят контузило, и начали крыть их трассеры. Я снова у этой бойницы с пулеметом. Увидела, откуда они нас кроют, и начала им туда насыпать, и ребята смогли спуститься. Затем они подогнали «бэху» и влупили под мое окно. Меня оттуда сдуло. Я упала, а пулемет раскаленный – на меня. Он после боя такой, что от него можно прикуривать. Меня придавило пулеметом. Хорошо, что в бронике была.
Как-то пошли ребята на разведвыход к сепарам. Один наш боец подорвался на мине. Остался без ноги. Выносили 3,5 часа под огнем. Я тогда рядом с ними не была. Мы сидели и прикрывали их с «нуля». Но все это слышать и видеть 3,5 часа – это был для меня самый страшный момент.
Из женщин получаются хорошие снайперы. Женщины терпеливее и внимательнее. У них выдержки больше, чем у мужчин. Есть стереотипы: мы женщину не возьмем, она впадет в истерику. Ничего подобного. Необстрелянные ребята, у которых на глазах погиб друг либо сами чудом выжили, могут впасть в истерику. Это не значит, что они трусы. Это нормальная реакция для новичка. У девушек, которые прорвались на передок, никогда не будет такой реакции.
Думаю, что у женщин нет такого явления, как посттравматический синдром. По крайней мере, я не встречала. У них психика выносливая. Могут контролировать себя. Женщина уступает мужчине как солдат тем, что она физически слабее и медленнее бегает.
Приходилось 2,5 километра бежать, отстреливаясь. Это было физически очень тяжело, едва не отстала от своих. Чтобы не стать обузой, я стараюсь много не брать. На боевой выход более 12-15 кило на себе не тяну. Так экипируюсь, вместе с оружием и снаряжением. Это очень мало. Пулеметчик наш в полной экипировке с ПК таскал на себе 60 килограммов. И бегать мог в этом, и приседать. Ребята 25-30 килограммов носят.
Когда шла на войну, у меня был выбор: идти военкором или солдатом. Я выбрала последнее. По моему убеждению, на передовой журналистике места нет, только пропаганде. Не менее чем три четверти солдат и командиров не понимают, какая польза на передовой от журналиста или просто от человека с камерой. Они видят прежде всего в таком человеке потенциальный вред, потому что может не то что надо снять или эти фото-видео попадут не в те руки и возникнут проблемы. Когда идешь на передовую со снайперской винтовкой, отношение совсем иное. Привыкли уже, что женщин-снайперов на передовой много. Знают, что ты делаешь и зачем здесь нужна.
Вита Шаляпина, боец батальона «Торнадо»:
— На войну ушла в 2014 году, когда был создан батальон «Шахтерск». К тому времени я работала помощником стоматолога. Когда начались боевые действия, сразу решила идти защищать страну. Чувствовала, что должна быть именно там – на передовой. Мне тогда был 21 год. Маме сказала, что еду воевать, когда уже была с «Правым сектором» на тренировочной базе в Киевской области.Отговаривали, просили вернуться домой. Маме в селе говорили: «Куда ты своего ребенка пустила?» Но со временем смирились, поняли, что по-другому я не могу.
В АТО выполняла обязанности рядового бойца, на передовой была за парамедика. Человек, имеющий медицинское образование, не может не оказать помощь, если кто-то нуждается.Иногда осколки доставала или зашивала раны, когда было нужно. Скольким спасла жизнь, не считала.
Тяжелые ранения были, когда воевали за Иловайск. Помню 13 и 19 августа 2014 года. Тогда раненых и погибших было очень много. Бойцу «Кицману» пуля попала в голову, а другая застряла в гранате, которая чудом не сорвалась. Бойцу «Драпе» раздробило ногу, которую затем ампутировали. К сожалению, до сих пор так и не признали, что инвалидность он получил именно в зоне АТО. В Иловайске вообще было труднее всего. Нам не давали нормального вооружения, было минимальное количество боеприпасов. Шли на Иловайск с автоматом и имели по четыре магазина патронов. Это очень мало. Но рядом были надежные побратимы и было не страшно идти в бой. Хотя страх – это тоже нормально. Страх защищает и спасает. Когда страшно, тогда голова ниже к земле прижимается и меньше вероятности пулю подхватить.
За день до Иловайского котла выехала на базу в Мариуполь. Бог меня уберег. Благодаря нашему комбату (Руслан Онищенко, – ред.) мы получили минимальные потери. Он всегда грамотно командовал, был как отец. Потом «Шахтерск» расформировали, я перешла в «Торнадо». Стояла на блокпосту в Вовчояровке на Луганщине в январе 2015 году. Патрулировала в городе Приволье. Останавливали поезда с контрабандой, которые из зоны АТО вывозили уголь.
До прихода в батальон научилась собирать и разбирать автомат. Стрелять научилась уже в «Шахтерске».
Мужчины пытались защитить, где опасно, не пускали. Но если где-то были раненые, я не слушала никого.
Знала, что там нужна моя помощь и бежала. Помню, как нас начали сильно обстреливать. Все спрятались, кто где по канавам. Слышу, кричат, что на КамАЗе раненый. И я по открытой территории бегу. Помню, как ребята кричали: «Стой». Боялись, что меня тоже ранят, но я об этом тогда не думала. Были у меня травмы, ушибы, трещины в ребре, но от пулевых ранений Бог уберег.
Позывной мне дали «Аква». Хотя сначала хотели назвать «Маленькая», у меня 1,5 м роста и ношу 36 размер берцев. Кроме меня, в батальоне было еще 5-10 женщин. Я пришла первая, когда формировались батальоны, женщин никуда не брали, кроме «Правого сектора».
В АТО была, пока не расформировали «Торнадо» (июнь 2015 года, – ред.). Перешла в «Миротворец», но уже не ездила никуда. Вышла замуж и родила дочь. А муж дальше воюет в полку «Миротворец». Мы познакомились в «Торнадо» после Иловайска.
Если бы не беременность, пожалуй, сама бы не справилась. Это помогло мне вернуться к мирной жизни. Иногда бывает трудно, когда воспоминания находят. Когда вспоминаешь какую-то из боевых ситуаций, кажется, что от этого мира отключаешься и полностью погружаешься в воспоминания, заново переживаешь те события.
В наряды ходили наравне с ребятами. Кроме военных обязанностей, приходилось иногда еду готовить, когда просили, зашивать что-то из одежды.
После участия в АТО получила УБД (статус участника боевых действий, – ред.). Но ни земли, ни квартиры мне не дали. Я проживаю в сельской местности, вряд ли что-то получу. Пока даже на квартирную очередь стать не могу. В городе говорят, что нужна приписка, а в селе многоэтажки не строят. В прошлом году накануне 8 марта президент вручил награду «За военную службу Украине».
Если бы была возможность пойти в АТО под руководством нашего комбата, пошла бы, не задумываясь. Не вижу смысла идти и сидеть на блокпосту или охранять какую-то базу. Сейчас боюсь за ребят, которые блокируют контрабанду. Боюсь, чтобы их не начали закрывать так, как «Торнадо» (11 бойцов «Торнадо» держат в Лукьяновском СИЗО в столице. Бойцы убеждены, что их арестовали после блокировкой батальоном поезда с контрабандным металлом с Алчевского меткомбината, – ред.).
