Политика на крови: зачем миру новый конфликт в Ираке 

За что идет борьба

Мосул является стратегически важным пунктом во многих отношениях.

Во-первых, это центр добычи нефти и поэтому важнейшая составляющая экономики ИГ. Потеря его существенно уменьшит финансовые возможности и больно ударит по экономике террористов.

Во-вторых, Мосул находится на пересечении важнейших дорог, в том числе и в направлении Сирии. Потеря Мосула неизбежно отразится на сирийской части ИГ и сделает несравненно более сложной оборону сирийской столицы халифата Ракки.

В-третьих. Мосул — вторая столица ИГ и имеет поэтому важное символическое значение. Соответственно — и пропагандистское для обеих сторон.

Не удивительно, что как боевики ИГ, так и противостоящая им коалиция серьезно готовятся к предстоящим сражениям. Основную нагрузку будет нести иракская армия. Стараниями американских и британских инструкторов она постепенно приходит в себя, улучшает боевую выучку и постепенно приобретает уверенность в себе. Это было видно по предыдущим боям за Эль-Фаллуджу — стратегический город в 60 километрах к северу от Багдада. Именно после его взятия правительственными войсками стала возможной операция по освобождению Мосула.

Накопление сил иракской армии происходит в районе авиабазы в Кайяре в 60 километрах к югу от Мосула. Ее перестроили для возможности принятия военно-транспортной авиации, что даст возможность доставлять боеприпасы, продовольствие и топливо прямо к линии фронта.

Подразделения девятой бронетанковой дивизии вели сражения вокруг города Ширкат с целью оттеснения боевиков в Мосул. Войска 16-й бригады иракской армии сосредоточены в районе Башика в 11 километрах к северо-западу от города. В целом, иракская группировка насчитает 85 тысяч человек. Кроме того, шиитское ополчение — около 5 тысяч и 2,5 тысяч суннитов.

С севера город окружен частями курдской пешмерга численностью 60 тысяч человек, с занятием ими нескольких деревень и господствующих высот Мосул практически окружен. Оставлено несколько коридоров для возможного выхода гражданского населения и пожелавших это сделать боевиков. Последнее маловероятно, как, впрочем, и первое. По опыту боев за Эль-Фаллуджу известно, что боевики всячески препятствуют выходу мирных людей, так как стараются превратить их в живой щит.

По данным американской и иранской разведок в Мосуле сосредоточено от 5 до 10 тысяч боевиков — по сведениям курдов их более 30 тысяч — и они намерены сражаться до конца. С этой целью город укреплен в инженерном отношении, прорыто много километров глубоких тоннелей, что позволит командованию боевиков перебрасывать подкрепления на опасные участки. Ими накоплены значительные запасы вооружения и боеприпасов, в свое время захваченных у иракской армии, а также продовольствия.

Отметим, что большое число офицеров и солдат бывшей иракской армии, а также членов партии БААС (Партии арабского социалистического возрождения, которую возглавлял Саддам Хусейн, — ред.) примкнули к боевикам. В военном отношении их отряды имеют значительный опыт и хорошее руководство. Террористы идеологически подготовлены и мотивированы, надеяться на их сдачу даже в безвыходном положении не имеет смысла. Возвращаясь к опыту Эль-Фаллуджи можно уверенно прогнозировать, — бои на улицах будут долгими и упорными.

Хотя американцы имеют под Мосулом около 4,5 тысяч своих бойцов, они непосредственно в сражениях принимать участия не будут. Этого не хочет Вашингтон, а также Багдад и Тегеран. Вот как распределятся обязанности сторон в боях за город остается большим вопросом. Иракское правительство настаивает, чтобы город брала его армия, но уверенности в полном успехе нет. Со своей стороны, Иран хотел бы эту миссию выполнить в основном своими подразделениями, но против этого выступают курды и Турция. Здесь к политическим и военным факторам примешивается религиозный, связанный с вековым противостоянием шиитов и суннитов.

Река Тигр разделяет Мосул на две части. Восточная — курдская, западная — арабская. Практически все население города — сунниты, причем в арабской части в значительной степени поддерживают ИГ именно из религиозных соображений.

Вообще сражение за Мосул вполне можно разделить на две взаимосвязанные проблемы. Причем первая — военная при всех трудностях ее решения несравненно более легкая по сравнению со второй — политико-административной. Кому будет принадлежать Мосул после вытеснения боевиков. Четкого ответа на него нет.

Курдский интерес

Кто будет владеть Мосулом — вопрос, который со сложностями решался после Первой мировой войны. Англия, которой досталась эта часть наследства Османской империи, прекрасно это понимала и поэтому создавала Ирак не в последнюю очередь с учетом фактора Мосула.

Для курдов Ирака именно включение этого города в пределы своей территории является завершающим этапом ее формирования в предшествии создания своего независимого государства. По крайне мере, на территории нынешнего Ирака. Что касается курдских частей Сирии, Турции и Ирана, то это вопрос не сегодняшнего дня, хотя все заинтересованные государства о нем понят.

Не удивительно, что командование отрядов пешмерга настаивают на своем участии в освобождении Мосула. Все прекрасно понимают, что однажды войдя в Мосул курды из него, по примеру Киркука, уже не уйдут. По крайней мере, добровольно.

Отсюда неудивительно, что пешмерга сосредоточили значительные силы вокруг Мосула. В чисто военном отношении без них брать город будет сложно, но в данном случае военная целесообразность отступает перед политической. Остальные участники коалиции отнюдь не в восторге по приведенным выше причинам от участия курдов в боях за город. Особенно против выступают Ирак и Иран. Последний с тревогой замечает участившиеся нападения в Иранском Курдистане.

Интересно, что Турция, очень чувствительная к курдской проблеме, пока против участия пешмерга в боях за Мосул не возражает, так как Анкара наладила с иракскими курдами взаимовыгодное экономическое и политическое сотрудничество. К тому же иракские курды не очень поддерживают своих братьев в противостоянии последних с турецким государством.

Иранские планы

Для Тегерана Мосул приобретает важнейшее значение по двум причинам. Во-первых, владение городом дает принципиальную возможность пробить коридор до средиземноморского побережья Сирии и тем самым окончательно закрепить доминирование Ирана в этой стране.

Во-вторых, господствующее положение города на севере Ирака усиливает позиции Ирана в противостоянии с Турцией. Для Тегерана это имеет не менее принципиальное значение, чем борьба в Персидском заливе. В первую очередь, с Саудовской Аравией. Не последнюю роль играют и несметные запасы нефти вокруг города.

В-третьих. Иран не меньше Турции волнуют проблемы курдов. Отношения с ними не очень-то и складываются. В Тегеране всерьез опасаются создания de jure курдского государства, признанного во всем мире. При этом полностью отдают себе отчет в роли Мосула в этом процессе.

Понятно почему в окрестностях города появился генерал Касым Сулеймани. Его задача не только военная, а также политическая — обеспечить иранское присутствие в Мосуле любыми средствами. Наличие серьезных иранских сил, шиитского ополчения «Аль-Хашд Аш-Шааби»  и отрядов ХЕЗБОЛЛы должно серьезно подкрепить иранские претензии. Причем фигура генерала должна подчеркнуть серьезность таких намерений.

К тому же нечто подобное происходит в Алеппо. Там иранские силы образуют реальную силу на фоне перманентного падения боеспособности правительственной сирийской армии. Однако, особо напрягаться в данный момент в Алеппо Иран не собирается. Как и под Пальмирой. Там поведение иранцев и подчиненных им отрядов ХЕЗБОЛЛы вызывало, мягко говоря, недоуменные вопросы. Неоднократно эти подразделения в период наступления, не ставя никого в известность, останавливались и откатывались на исходные позиции.

Иран испытывает дефицит боеприпасов и поставляет их только своим подразделениям, хотя и кредитует Дамаск для их приобретения. Соответственно особо выходить в первые ряды иранские части не будут, сохраняя силы для будущих разборок.

Турецкий интерес

Для Анкары Мосул имеет также символическое значение. В Османской империи это был важный экономический и политический центр. К тому же его стратегическое положение турки понимают не хуже других. К тому же поползновения курдов и иранцев точно также им понятны.

Не удивительно, что в противостоянии с собственными курдами Турция серьезно обосновалась на севере Ирака и пока не собирается, вопреки дипломатическим декларациям, оттуда уходить.

Возможное участие Турции в боях за Мосул вызвало протесты в Багдаде. Иракский премьер-министр Хейдар аль-Абади заявил, что «В предстоящем сражении за Мосул для Турции не отведено никакой роли, и мы не позволим им вмешиваться в бой… Я советую им (турецким войскам, — ред.) не выходить за пределы своего лагеря». И далее, «Мы не приемлем никаких иностранных войск на нашей земле». Все это он сказал на пресс-конференции в Кербеле касаясь присутствия турецких войск близ Мосула, и называя это нарушением суверенитета Ирака. Интересно, что о наличии иранских войск в Ираке он даже не упомянул.

Со своей стороны, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что Турция не принимает возражений Ирака в отношении своих войск, и его страна продолжает делать «что надо», и не может быть «простым зрителем» происходящего в Ираке.

Опасность столкновений

Суннитское население Мосула всерьез опасается появления шиитских отрядов в городе. Печальный опыт Эль-Фалуджи говорит, что убийство суннитов и мародерство при этом неизбежно. Со своей стороны, ни турки, ни курды, сами сунниты, монархии Персидского залива спокойно за этим наблюдать не будут и выступят в защиту единоверцев.

В принципе, это может вылиться в серьезный конфликт после вытеснения боевиков ИГ из города. Оценить его последствия не только для Ирака, но и для всего Ближнего Востока сейчас не представляется возможным. Ясно одно, что ничего хорошего это не сулит.

Однако есть и сдерживающие факторы. В полномасштабной войне не заинтересован ни Тегеран, ни Анкара. Им открывать новый фронт при наличии уже существующих нет никакого резона. Да и экономическое положение двух стран таково, что новые авантюры совсем некстати.

Не следует недооценивать и реакцию Саудовской Аравии. Она сделает все, чтобы не допустить создание иранского коридора к Средиземному морю через земли суннитов и курдов. При всех сложностях между Анкарой и Эр-Риадом в этом отношении он поддержит Турцию в том числе и финансами, на подобное Иран рассчитывать не может.

Активность Турции может встретить противодействие и курдов. Хотя у них хорошие отношения с Анкарой, но Мосул стоит их в любом случае. К тому же курдская пешмерга — это очень серьезный противник, которого усилено опекают американцы, в том числе вооружением и инструкторами по боевой подготовке.

Турция, конечно, может пойти на обострение и участвовать во взятии Мосула. При этом в Анкаре должны считаться с возможностью compelle intrare — вынужденного согласия покинуть север Ирака.

В чем-то ситуация вокруг Мосула будет определяться в том числе и исходом боев за Алеппо. Если там Дамаск одержит победу, то это в значительной степени освободит иранские подразделения, и они будут переброшены в Мосул. Как раз Турции придется больше заботиться о своих соплеменниках в северной части Сирии, что потребует дополнительных сил.

Отметим, что тугой узел Мосула ставит в сложное положение и Вашингтон. Поддержка курдов сильно напрягает отношения с Анкарой, но и бросить своих давних союзников США не могут. Тем не менее, прямо поддерживать курдские притязания на город они не будут.

Москва же, несмотря на большое желание, оказалась исключенной из процесса. Отсюда весьма противоречивые комментарии в российской прессе. Похоже, что внимание Белокаменной переключается на другие регионы.

Юрий Райхель