При этом нужно учесть иранскую особенность. Тех, кого там называют либералами, не следует воспринимать в европейском смысле. Это в Иране они вроде бы либералы, а по западным меркам подобны сторонникам Марин Ле Пен во Франции или последователям премьера Виктора Орбана в Венгрии. Список можно продолжить.
Тем не менее, ответ на вопрос, кто займет второй после рахбара Хаменеи пост в стране, в значительной степени определит ее последующее развитие. И это важно не только для Ирана, но и для его ближних и дальних соседей.
Чуда не произошло
Предшественник нынешнего президента Махмуд Ахмадинежад за два срока сумел испортить отношения не только с соседними монархиями Персидского залива и Западом, но также и странами Восточной и Юго-Восточной Азии. В друзьях у него водились левые президенты латиноамериканских стран, начиная с венесуэльского лидера Уго Чавеса и президента Никарагуа Даниэля Ортеги до северокорейских Кимов.
Проводя конфронтационную политику с соседями, Западом и Израилем Ахмадинежад подвел страну не только под санкции, но в некоторые моменты привел ее к прямому военному столкновению.
В результате производство нефти в Иране упало почти в полтора раза: суточная добыча уменьшилась с 3,8 млн до 2,6–2,7 млн баррелей. Соответственно экспорт нефти сократился в два раза — до 0,7–1,3 млн баррелей в сутки. Даже при высоких тогда ценах на нефть, существенно сократились поступления в бюджет, так как он на 60% зависел от доходов от продажи углеводородов.
Для поддержания своей популярности Ахмадинежад развернул популистские социальные программы за счет бюджета. Не удивительно, что начался экономический спад, технологическая деградация нефтехимической промышленности из-за отсутствия западного оборудования и технологий. Чтобы справиться с ситуацией, Ахмадинежад усиливал государственное вмешательство и контроль, что еще больше усиливало деградацию экономики.
Не замедлили появиться и финансовые проблемы. Инфляция увеличилась до 20%, курс риала постоянно падал, иностранная валюта стала самым большим дефицитом, соответственно, процветал ее черный рынок с существенным отличием от официального курса иностранной валюты. Обострились давно известные иранские проблемы: безработица, нищета и возрастающая теневая экономика.
Страна начала периодически испытывать дефицит продовольствия, который покрывался импортом за наличные, так как произошло отключение от системы SWIFT и банковские расчеты стали невозможными.
Зато тогдашние иранские власти не жалели денег на крайне затратную ядерную программу.
Уже парламентские выборы 2012 г., на которых консерваторы всех мастей понесли существенные электоральные потери, показали прогрессирующую усталость граждан от внешней изоляции, экономических и финансовых неурядиц. Характерно, что в Тегеране и ряде других крупных городов консерваторы не провели вообще ни одного своего кандидата как в парламент, так и в местные органы власти. Хотя в сельской местности и малых городках они сохранили свои позиции.
Логическим продолжением стала победа либерала Хасана Рухани на президентских выборах в 2013 году. От него ждали чуда. Не столько урегулирования с Западом по ядерной программе, сколько кардинального улучшения экономической ситуации и подъема уровня жизни.
Свое первое обещание, данное в избирательной кампании, Рухани выполнил: добился частичного снятия санкций. Это несколько уменьшило остроту проблем. Началось быстрое восстановление досанкционного уровня добычи нефти. К осени текущего года в сутки страна добывала 3,6–3,8 млн баррелей. Существенно вырос экспорт, хотя тут злую шутку сыграло падение цен на нефть. Чтобы восстановить свои позиции на мировых рынках, иранцам приходилось продавать нефть с большим дисконтом.
Оживилась экономика, рост ВВП стал положительным и составил в 2014 году около 3%. Замедлилось увеличение цен. После того, как в октябре 2012 года они выросли на 45%, этот показатель снизился до 13%. Иностранные компании стали проявлять интерес к Ирану, хотя вкладывать деньги не спешат.
Проблемы экономики остаются сложными. Устойчивого роста ВВП не получается. В прошлом году он составил только 0,5%. Безработица выросла с 10,6% в 2014 году до почти 12%. Президент и его окружение сохраняют оптимизм, но граждане далеки от такого представления.
Все эти манипуляции экономистов с показателями ВВП, обещаниями хорошего завтра совершенно чужды подавляющему большинству населения Ирана. Жить легче не становится, даже в некоторых областях происходит ухудшение. Отсюда возрастающее раздражение от несбывшихся в чем-то романтических ожиданий какого-то чуда. Объяснения, что экономика — крайне инерционная вещь, что консерваторы всячески противодействуют проведению хоть каких-то реформ, а у них есть для этого силы и ресурсы, мало какого удовлетворяют.
Возрастающее разочарование президентом Рухани выливается не только в падение его популярности, а в росте поддержки его оппонентов из консервативного лагеря. При этом все проблемы времен правления Махмуда Ахмадинежада как-то забываются.
Нелегкий выбор рахбара
Сейчас по соцопросам действующий президент Рухани по популярности на третьем месте с 38%. На первом — командующий спецподразделением «Эль-Кудс» в составе Корпуса стражей исламской революции Касем Сулеймани. Его поддерживают 58% опрошенных.
Причины популярности генерала понятны. Он герой, успешно руководил операциями в Ираке, Ливане, Палестине, Афганистане. Есть сведения, что он в ответственные моменты появлялся и в Сирии. Западная пресса писала о его тайном визите в Москву для согласования совместных действий иранских и российских военных. В России эти сообщения опровергали, но, как и следовало ожидать, критика была весьма острой. У него имидж защитника угнетенных народов. О его военных подвигах ходят легенды, он пользуется большим авторитетом у военных.
Проблема у героя в том, что на Западе он персона нон-грата. Похоже, что иранское руководство предупредили о возможных крайне негативных последствиях избрания Сулеймани. Вплоть до возвращения режима санкций. Это поставило бы под вопрос все достижения последнего времени и очень больно ударило по экономике.
Именно это обстоятельство заставило рахбара Али Хаменеи вывести популярного генерала из предвыборной гонки. Именно под его влиянием Сулеймани заявил об отказе от участия в президентских выборах, так как «до конца своей жизни хотел бы оставаться преданным солдатом своей страны».
Нечто подобное произошло и с Ахмадинежадом. Хотя пока его популярность находится на уровне 10%, но она показывала стремительный рост. Все сложности периода его правления либо забыты, либо воспринимаются не так остро. Бывший президент был мастером разговаривать с простым народом. Субсидии бедным давали живыми деньгами каждый месяц. В Иране за чертой бедности живет более 60% населения, и в социальной поддержке времен Ахмадинежада они видели воплощение справедливости.
Мог ли победить на очередных выборах бывший президент, остается неясным. Такая вероятность существовала, и с ней приходилось считаться. Рахбар Хаменеи не очень хорошо относился Ахмадинежаду, неоднократно его открыто критиковал и, очевидно, в какой-то момент пришел к выводу, что рисковать нельзя.
Так произошло не в первый раз. В 2013 году рахбар сорвал проведение Ахмадинежадом операции «преемник». Тогда по его указанию из президентской гонки был исключен ставленник тогдашнего президента Рахим Машаи. И в этот раз духовный лидер несколько витиевато предложил Ахмадинежаду не участвовать в кампании «ради блага страны и собственного же блага». От таких предложений высшего лица государства в Иране отказываться не принято. Ахмадинежад последовал совету и от участия в выборах отказался.
Здесь есть и психологический момент. В 2011 году в Иране разразился оккультный скандал. По обвинениям в колдовстве было арестовано более 20 человек из окружения Ахмадинежада, в том числе и Аббас Гафари. О нем говорили, как о человеке «с особыми познаниями в метафизике и поддерживающим связь с потусторонними мирами». В ответ Ахмадинежад предпринял попытку отстранить рахбара от власти, но потерпел поражение.
Устранение двух политических оппонентов из консервативного лагеря не означает, что у Рухани все хорошо. Есть у него конкуренты и в либеральном крыле. В частности, министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф. По популярности он занимает второе место и на 3% опережает Рухани.
Рахбар Хаменеи не разделяет относительно либеральных взглядов нынешнего президента и не поддерживает шагов на сближение с Западом. Скорее всего, он занял выжидательную позицию. Если у либералов получится чего-то добиться в экономике, и рейтинг Рухани начнет расти, то рахбар просто отойдет в сторону и мешать не будет. В противном случае он будет поддерживать консервативного кандидата, который обязательно появится.
Проблема Трампа
Наряду с внутриполитическими проблемами у президента Рухани добавилась еще одна уже во внешней политике. Новый президент США Дональд Трамп весьма критически настроен в отношении договоренности с Ираном по ядерной программе. Значительная часть санкций сохраняется, что не способствует притоку инвестиций, в которых так нуждается Иран.
Пересмотр ядерных договоренностей ставит под вопрос общую концепцию иранских либералов на улучшение отношений с Западом. Удар со стороны Трампа может оказаться катастрофическим для Рухани. Вся нынешняя конфигурация отношений с монархиями Персидского залива и с Турцией претерпит кардинальные изменения. И совсем не в пользу нынешнего иранского президента.
С севера тоже не светит ничего хорошего. С Москвой Тегерану пока по пути в Сирии, но это так, как говорится, до первого поворота. Интересы пересекаются в Центральной Азии, в частности, в Таджикистане, да и в той же Сирии с Ливаном они далеко не тождественны.
Кремль вообще хотел бы видеть в иранской столице президента более антиамерикански настроенного, не либерала, а как раз консерватора. В Москве считают, что с таким гораздо легче вести дела и договариваться как по Сирии, так и по другим проблемам.
Как раз пока словесно высказанное желание Трампа пересмотреть ядерные договоренности вполне отвечают московской политике на Среднем Востоке. Тем самым это отталкивает Иран от Запада и открывает для Москвы новые возможности. В частности, на Ближнем Востоке.
Как представляется в Белокаменной, с более консервативным иранским президентом легче разделить сферы влияния в Сирии и тем самым ослабить российское участие в этой стране. Обострение с Вашингтоном неизбежно толкнет Тегеран к Москве. В этом, почему-то, уверены в Белокаменной. На определенном отрезке времени такого исключить нельзя. В том числе и каких-то договоренностей по Сирии.
Но это негативно отразится на Донбассе. Уменьшение российского участия в делах на Ближнем Востоке высвободит некоторые ресурсы и расширит московское поле для маневров. Весь вопрос в доле изоляционизма в американской внешней политике.
Юрий Райхель
