Politeka узнала у экспертов, поставили ли украинцы точку в Революции три года назад, имеет ли общество запас прочности, чтобы ждать реформы, какие способы давления на власть эффективны и почему убийцы Небесной Сотни до сих пор не наказаны.
— Заявления, что Революция достоинства не закончилась три года назад, а еще продолжается – недопустимы. Мы должны отойти от марксистско-ленинской коммунистической политологии, которая строилась на принципе «есть у революции начало, нет у революции конца». Такое толкование давало право руководителям революций пользоваться их плодами. Создавать свои внутрипартийные группы и оправдывать продолжение использования революционных средств, когда государство уже должно действовать в нормальных условиях. Этой фразой была введена и легитимирована диктатура пролетариата и прочая гадость.
Революция не может быть долговременным фактом. Даже Революция достоинства, растянутая на месяцы, несколько раз умирала. Ее раздраконивали, она отживала, но это был невероятно долгий период для революционного процесса.
Революции появляются динамично. У них есть начало, стадии нарастания, формирование, оформление, определение, конкретизация и завершение – успешное или нет. После этого революция уже не может продолжаться. Нельзя с новыми мотивами в новых обстоятельствах вступить в ту же политическую систему. Поэтому любые попытки навязать подобную коммунистическую догму – это откровенное политическое шарлатанство. Желание иметь оправдание для себя революционной ситуацией. Причем не для благосостояния, а для мародерства, права жить вне законодательного поля.
Надо ставить точку. Революция достоинства закончилась, когда после бегства Януковича приняли принципиальные решения по его отстранению и восстановили Конституцию 2004 года, которую он отменил, и предприняли ряд кадровых действий. Революция передала свои функции руководству, которое было этой революцией сформировано. После того прошли трое крупных выборов – президентские, парламентские и общенациональные местные. На этом мы перешли к стадии формирования развития государства. Построение государства уже не является революционным, а исключительно законодательным процессом. Революция не может делаться в судах и властных кабинетах. Она спала. Состоялась и создала условия, в которых дальше должна действовать нормальная система государственных институтов. Что-либо другое – это большевизм в самом грубом выражении.
— Сейчас у общества не осталось запаса прочности и доверия к власти. Оно устало, но будет терпеть. Недовольство ни во что не перерастет. Три года назад произошел взрыв, если взорвется еще раз, ничего не останется.
Сейчас нужно бояться не гипотетического взрыва, потому что если что-то подобное и произойдет, это будет зависеть не от подавляющего большинства людей, а от политических сил, которые могут инициировать локальные беспорядки, а затем последует цепная реакция.
Ситуация тяжелая, сложная, но некуда деться. Надо жить, потому что альтернативы не видно. Должна быть создана конструктивная, интеллектуальная, политическая, экономическая альтернатива. Над ее созданием должны работать СМИ. К сожалению, сейчас все альтернативы только деструктивные.
— Эффективными способами давления на власть остаются СМИ, массовые протесты и забастовки различных слоев населения. К сожалению, нынешняя власть циничнее, чем предыдущая. Меньше реагирует на происходящее. Они умеют грамотно манипулировать человеческим сознанием, разделяя страну. Пугают очередным наступлением Владимира Путина. Говорят, что вокруг кремлевская агентура.
Блокада оккупированного Донбасса – это также давление. Сейчас власть оказалась в ситуации, когда проявились неприятные вещи, которые они пытались скрыть. Говорили, что торговли с оккупированными территориями не происходит, а оказывается она есть.
Блокировка – это не столько метод возвращения Донбасса, а иллюстрация, что власть цинично пытается торговать и зарабатывать деньги.
Уровень доверия к власти почти нулевой. Это означает, что, даже если власть сделает что-то хорошее, то люди будут воспринимать все отрицательно. Запаса прочности тоже фактически не осталось. Как показывает социология, готовность протестовать проявляет почти половина населения. Учитывая количество оружия на руках и сколько людей прошли через войну – это опасный звонок для власти. Поэтому все их попытки манипулировать и не вводить реформы плохо кончатся.
— Следствие по событиям на Майдане происходит медленно, но есть изменения. Они заключаются в том, что нынешний руководитель Генеральной прокуратуры Юрий Луценко политически заинтересован в раскрытии этих преступлений. Он пытается делать карьеру на успешности дел, связанных с прошлым режимом.
Результатов пока не так много, как ожидали. Комплект подозрений экс-главе СБУ Александру Якименко, экс-министру МВД Виталию Захарченко и президенту-беглецу Виктору Януковичу еще не сформирован. Возможно, под 20 февраля узнаем что-то новое. Но все же какую-то идентификацию расследований можно кое-где наблюдать. Впрочем, если смотреть в целом за три года, то результаты неудовлетворительны.
Частично надежда на справедливость остается. Но есть объективная и субъективная сторона. Объективная проблема заключается в том, что многие фигуранты для нас недоступны. Можем говорить только о заочном производстве. Для него есть все основания. Нужно полностью зафиксировать все приговорами, которые устоят во всех инстанциях вплоть до Европейского суда по правам человека, именно по эпизодам расстрела на Майдане. Много работы уже сделано. Собрано уйму показаний. Все все видели на видео. Есть основания предъявить подозрения даже высшим должностным лицам, которые были причастны к тому, что происходило 18-20 февраля. То есть в рамках заочного производства можем надеяться, что это будет сделано даже в последующие несколько месяцев.
В остальном, есть проблема с тем, что часть чиновников, «беркутовцев» находятся под крылом у Авакова. Вытянуть их оттуда трудно.
Следствие затянулось, ведь все генеральные прокуроры, которых назначали после Майдана, не уделяли ему должного внимания. Они не принимали необходимые меры, которые есть в распоряжении руководителя Генпрокуратуры, чтобы повысить эффективность и темп следствия. Для них что-то другое было приоритетом, а не это. Но не стоит снимать вину с тех, кто непосредственно работает в рамках следствия – самых следователей. Например, начальника департамента спецрасследований Генпрокуратуры Сергея Горбатюка и его подчиненных. Их нерешительность, боязливость вызваны тем, что руководство не подталкивает. С другой стороны, надо проявить больше решимости, вложить больше энергии, чтобы не расследовать десятками лет, а быстро пройтись и поднять свежие данные. До сих пор даже не опрошены все пострадавшие, ключевые свидетели. Буквально на прошлой неделе брали последние показания у непосредственных участников переговоров с Януковичем. Это очень неудовлетворительный темп следствия и происходит это едва ли ни прежде всего из-за непосредственных исполнителей.
Ольга Головка
