Бацька против «тунеядцев»: три фронта борьбы Лукашенко

Есть еще и в-третьих: в свойственной ему манере он указал на какие-то внешние силы, которые хотят раскачать лодку. Последнее следует считать дополнением к попыткам майдана.

Что же такого произошло в заповеднике социализма, чтобы белорусские граждане, никогда не отличавшиеся особым желанием выходить с протестами на улицы, решились на это и в достаточно большом, по местным меркам, количестве. Вторая, не менее важная, составляющая. Обычно протесты происходили в Минске. Провинция сонно наблюдала за ними и, в большинстве своем, считала, что столичные от жиру бесятся и делать им нечего.

На этот раз все было иначе. Наиболее многочисленные протесты как раз происходили в провинциальных Гомеле, Могилеве, Бресте, Барановичах, Бобруйске, Витебске, Гродно. В Минске собиралось гораздо меньше людей. Произошел существенный сдвиг не только в настроениях, но и в сознании людей. В какой-то момент ошеломленная и растерявшаяся власть поняла, что все прежние методы уже не работают. По многим причинам как внутреннего, так и внешнего свойства.

Декрет о тунеядцах

Так называемое белорусское социальное государство было выстроено на неэффективной работе промышленности и колхозов, которые поддерживались многомиллиардными вливаниями. Для тотальной государственной собственности деньги находились за счет низких цен на российские энергоресурсы и постоянные кредиты, выдаваемые Москвой для поддержания внешней лояльности режима.

Уже давно белорусская экономика находилась в кризисе, наглядным проявлением которого была прогрессирующая девальвация иностранной валюты, а также проведенные несколько раз деноминации белорусского рубля.

Тем не менее, за российские кредиты Лукашенко удавалось обеспечить если не лояльность, то равнодушие так называемого молчаливого большинства. Социальные льготы давали поддержку наиболее бедных и маргинальных слоев. Да и столкновения в Киеве и последующая оккупация Крыма и части Донбасса не способствовали тому, чтобы люди выходили с протестами.

Добавим к этому брутальное отношение власти к гражданам. Каждый, кто решился выйти на протест, должен был четко осознавать все последствия такого шага. Не только в том, что можно получить травмы и, в дальнейшем, сложности со здоровьем или быть арестованным на несколько суток, а то и получить срок. Большинство населения занято на работе в государственном секторе, все учебные заведения тоже государственные и, по получении от органов соответствующей бумаги, вполне можно было ожидать увольнения или отчисления. Потом искать работу дело совершенно бесполезное, так как соответствующие списки рассылались повсюду.

В 2006 году обитателей палаточного лагеря в центре Минска тихо арестовали и потом они долго и нудно доказывали, что никакой закон не нарушали. В 2011 году провокаторы повели толпу к правительственным зданиям и начали бить стекла. После этого спецназ за несколько минут их разогнал, а против оппозиции начались репрессии.

Даже молчаливые протесты в 2011 году жестко разгонялись милицией. Люди просто шли и, время от времени, хлопали в ладоши. На улицах столицы задерживали всех подряд, даже случайных прохожих. Задержали однорукого человека и даже его обвинили в том, что он хлопал в ладоши.

Кроме того, протесты оставались действием относительно небольшой политизированной части общества. Лидеры оппозиции, переругавшиеся между собой, не пользовались у людей авторитетом и на их призывы практически не реагировали. Пока власть обеспечивала какое-то сносное существование, холодильник побеждал в противостоянии с политической целесообразностью и желанием иметь больше свобод. Государственное телевидение, вкупе с российским, до смерти запугивало людей ужасами происходящего в Киеве и объяснением, что все в Минске может повториться, если пойти против бацьки — гаранта мира и стабильности.

У белорусских протестов, в отличие от украинских, не было успехов. Никогда власть не шла на уступки, что существенно уменьшало желание в них участвовать. Зачем браться или участвовать в заранее обреченном деле?

Все изменилось в тот момент, когда Москва не нашла денег на поддержание режима Лукашенко. Ей самой, после санкций и падения цен на нефть, стало их недоставать.

Пришлось срочно искать внутренние резервы, а их, по большому счету, не оказалось. Белорусская экономика начала чихать, как кран из-за недостатка воды. Начались отмены льгот для разных групп населения, повышение платы в ЖКХ, повышение пенсионного возраста для мужчин до 63 лет, для женщин — до 60. Вверх поползли цены на продовольствие и повседневные товары. Люди массово ездят в Польшу и Литву и покупают там все, что им нужно, только в два раза дешевле. Приезжие из Беларуси обеспечивают до 40% оборота магазинов в Вильнюсе.

Вот тогда и вспомнили благословенный советский опыт. Был в СССР закон о тунеядцах. Он имел чисто политическое значение и направлялся против противников советской власти. Он был сформулирован настолько расплывчато, что попасть под его каток мог кто угодно.

Так родился президентский декрет №3 — «О предупреждении социального иждивенчества». В народе названный «законом о тунеядцах». По нему все неработающие белорусские граждане должны были заплатить за 2015 и 2016 гг. налог примерно в $400. Кто не заплатит, может столкнуться с административным арестом. При этом письма счастья, с напоминаем о необходимости оплаты, получили 470 тыс. человек. Это примерно 10% населения страны. Вообще непонятно, почему люди, потерявшие работу, должны еще платить государству, хотя во всем мире им наоборот платят пособие.

Основной идеей налога на тунеядцев было заставить людей, формально не числящихся на работе, вывести свою трудовую и оплачиваемую деятельность из тени. Расчеты в правительственных кабинетах показывали возможность существенной прибавки поступлений в бюджет. Однако гладко было на бумаге. Действительность оказалась совершенно иной.

Уже месяц по всей стране происходят акции протеста. Начались они стихийно, к ним уже потом примкнули деятели оппозиции, но политизировать процесс им пока не удалось. Хотя в некоторых городах и появлялись требования отставки Лукашенко, но их было очень мало.

В центре опасного треугольника

Власть к экономическим протестам без политического содержания относится более или менее терпимо. В начале прошлого года против введения технических регламентов Евразийского экономического союза протестовали мелкие предприниматели. Они мешали работе продавцов одежды на рынках. Власть тогда не уступила, протесты выдохлись из-за отсутствия общественной поддержки. Маргиналы посчитали, что торгашам так и надо. Хотя опыт оказался неудачным, но он показал, что в форме протестов с властью общаться можно, если она другого не признает.

Очевидно, размах протестов против закона о тунеядцах застал власть врасплох. Сначала думали, что постепенно они выдохнутся, но оказалось, что  заряд не кончается.

По инициативе профсоюза работников радиоэлектронной промышленности,  граждане начали подписывать индивидуальные обращения в Конституционный суд.

«Граждане лично не могут обращаться в Конституционный суд, однако мы имеем право указывать на несоответствие декрета Конституции и просить Конституционный суд признать это, — сказал представитель профсоюза Андрей Стрижак. — Во всяком случае, отправить индивидуальное обращение в Конституционный суд можно, согласно статьям 158–160 закона «О конституционном судопроизводстве».

Такие обращения уже подписали более тысячи человек.

Тогда бацько стал намекать на иностранные политические силы, использующие протесты. Эксперты и политологи в подобных намеках увидели указания на Россию. С Москвой у белорусского президента действительно не очень получается.

«Тунеядцы должны знать, что их просто пытаются сегодня использовать в самых корыстных целях, чтобы разрушить то, что есть, уничтожить на корню то, что мы возродили, чтобы не дать нам закрепиться, — заявил Лукашенко. — И они будут использовать все».

В эфире главного государственного телеканала состоялась демонстрация пропагандистского фильма «Звонок другу». Белорусская власть особой чистоплотностью никогда не отличалась, но на этот раз превзошла сама себя в подтасовках и манипуляциях. В нем попытались обвинить оппозицию в «раскачивании лодки» за деньги то ли украинских бизнесменов, то ли еще кого-то.

Смысл очень простой: будете выходить с протестами, получите майдан и дестабилизацию в стране. Отсюда всего один шаг до обвинений в государственной измене со всеми вытекающими последствиями. Под угрозой, из-за глупого фильма, могут оказаться неплохие отношения Минска и Киева, но у несколько напуганного Лукашенко в дело идет все, что может, как он считает, помочь.

Второй фронт оказался уже идеологическим. На окраине столицы в Куропатах, где в 1930-1940-х гг. органы НКВД расстреляли по разным подсчетам от 80 до 200 тыс. человек, предполагается строительство бизнес-центра. Активисты разбили палатки и выступают против строительства. Историческая и идеологическая проблема очень быстро может стать политической. К тому же практически в каждой белорусской семье кто-то пострадал от сталинского террора.

Если справиться не получается, то предпринимается попытка возглавить. В официальной прессе появились статьи представителей администрации президента с предложением создать в Куропатах мемориал народной скорби и не пытаться политизировать вопрос.

Третий фронт уже международный. Он распадается на две позиции: западную и восточную. Со второй, то есть с Россией, проблемы растут на глазах. Что ни день, то новые запреты и ограничения для белорусской продукции и постоянные требования оплатить поставленные энергоресурсы. Здесь никакого продвижения и начавшиеся протесты только ослабляют позицию белорусской стороны.

С Западом, вроде бы, стало несколько легче, но не слишком. Разговоров о последнем диктаторе Европы вроде бы не слышно, но санкции никто не ослабляет. Именно западная реакция вынуждает Лукашенко не применять жесткие меры против протестующих. Иначе о кредитах можно будет забыть. Их и так не склонны давать, но хоть какая-то надежда остается.

Оказавшись в центре политического треугольника, белорусский президент просто не знает к какой его вершине двигаться. Вроде с Куропатами решить легче всего. Однако так только кажется. Любые уступки только разохотят протестующих. Сегодня они добились своего в деле с историей — завтра воодушевленные потребует чего-то более значительного.

Для любого авторитарного правителя, к Лукашенко это относится в полной мере, любые отступления являются свидетельством его слабости, и на них он пойти не может. С другой стороны, протесты, даже экономические, быстро могут превратиться в политические. Сто лет назад в Петрограде они начались из-за нехватки хлеба, а всего за несколько дней привели к падению монархии.

Вот почему белорусский президент решил приостановить действие своего декрета о тунеядцах, но несколько раз повторил, что не отменяет его. Говорить можно, но все понимают, почему сделан этот шаг. По всем признакам неудачный закон спустят на тормозах и о нем не скоро вспомнят.

Интересно, что отрицательный опыт Беларуси ничему не научил российские власти. Председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко инициировала введение сбора с неработающих, аналогичного белорусскому. В регионах уже начали составлять соответствующие списки. Как сказала вице-премьер Ольга Голодец, правительство разрабатывает «проект закона, когда те граждане, которые выбрали для себя путь неработы, должны будут внести платеж за фактическое использование инфраструктуры».

Похоже, что в Москве считают Беларусь не Россией и протестов не боятся. История может над ними сильно посмеяться.

Юрий Райхель