»Писатели молчали, и в результате от имени государства говорят Медведчук и Кучма»

— Мы прекрасно знаем, чем жило наше литературное «болото» до войны. Сейчас многие быстро стали патриотами и осваивают околовоенные гранты. В контексте войны мир заинтересовался Украиной, в том числе и литературой, существует масса культурных проектов.

А еще в 2012-м году на меня показывали пальцем, когда, к примеру, бойкотировал проект «Рифмованные города». Потому что узнал, что он финансируется Фондом Ахметова. Я написал на ФБ пост, официально объявил: мои стихи никогда не будут звучать за деньги палачей украинского народа. Спустя два часа было где-то до трехсот перепостов по СМИ ближних стран. Даже «Биржевые ведомости» писали, мол, поэт бойкотировал олигарха.

Начались звонки знакомых — не боюсь ли, что открутят голову? Я говорю — чего мне бояться? Тусовка моментально обвинила: «Все, Короташ пиарится!». Гражданскую позицию они приняли за пиар.

— Не было никаких «наездов»?

— Голову откручивают, когда дерибанят серьезный бизнес. Возможно, люди из империи Ахметова что-то и отследили. Но они поняли: дело касается не какого-то завода, а моей личной позиции. Миллиардеры с поэтами не воюют, в отличие от политиков. Но люди у нас в страхе.

Кстати, художники и сейчас сидят в кармане Ахметова, а второй рукой выходят на Майдан и кричат ​​о сепаратистах. Очень себя комфортно при этом чувствуя. Хотя, когда начались события на Востоке, то для них немного «непонятка» вышла.

— Еще в довоенном интервью, вспоминая о некоторых художниках, вы употребили термин «совокупная антисовесть нации». Что имелось в виду?

— Это речь шла об Андруховиче и Шкляре. В контексте их высказываний — отдать Донбасс и Крым. Тогда я предупреждал, что нельзя вот так ляпать языком. То же, что произошло сейчас (я не претендую на пророка), — это простая аналитика. Либо здравый смысл. То есть, они наговорили на это.

Хотя сейчас у меня уже нет такого острого отторжения этих фигур. Пожалуй, философом становлюсь, что ли… Со Шкляром в первый и в последний раз пересекался на одном из патриотических литературных фестивалей «Последней баррикада» еще до войны. В отличие от Юрия Андруховича, с которым знаком лет двадцать. Виделись недавно во Львове, случайно, в «Дзыге».

— Война развела украинских писателей или, наоборот, сплотила в чем-то еще более тесно?

— В политическом смысле? К сожалению, разъединила, поскольку существует ситуация с писателями с Востока. Из Донбасса. Кто-то оказался беженцем, как Олег Соловей, Дмитрий Белый, Василий Голобородько. Я бы очень хотел на эту тему поговорить с Голобородько. Поэтому этим интервью вот предлагаю: где-то посидеть за пивом и обсудить объединение либо разъединение художественного общества. Потому что это действительно важно. Часть писателей Донбасса поддержала сепаратистов. Кого я знаю лично.

— Постойте, но были ли они когда-то украинскими писателями?

— Мы о ком-то знаем, о ком-то не знаем. Но это факт. Скажу больше — мы можем считать кого-то писателем, либо не считать. Но для какой-то другой части людей они писатели. Это также надо принять. Речь идет же не о наших оценочных суждениях.

— Безусловно. Но назовите мне хотя бы одного украинского писателя с Востока, который остался там и поддерживает «ОРДИЛО»?

— А Гоголь — украинский писатель в таком контексте?

— Причем здесь Гоголь? Речь идет о сегодняшней ситуации.

— Он бы в ней просто не выжил. Потому что украинский писатель, оставшийся там, будет убит.

— Вот и я о том…

— Тогда окей. В декабре 2015 года в Харькове состоялись «Дебаты о Европе», куда Сергей Жадан пригласил Елену Заславскую, поэтессу из Луганска, поддерживающую «ЛНР». С Еленой мы даже в какой-то социальной антологии «о поддержке больных раком» находились еще до войны. В конце-концов, Сергей там тоже числится.

Считаю, что мы очень поздно начали об этом говорить. Очень поздно культурная общественность начала реагировать. Полгода войны в 2014-м художники делали вид, что ничего не происходит. Либо они ничего не понимали и не видели. Нам нужно говорить. Я не говорю — договариваться. Говорить.

Потому что кто-то говорит — нет, надо их (сепаратисток) взять и пристрелить. Ну, это не позиция, на самом деле. Поскольку таков мир людей… Более того, убежден, что те, кто требует крови, не знают, что это такое. Да и кому еще вести разговор, как не писателю? Все у нас очень толерантны, очень целомудренны, никто никого не хотел обидеть. Потому, не дай Бог, за тебя не проголосуют на премию, гранты, не пригласят в антологию.

Но от того, что писатели молчат об острых социальных проблемах, в итоге, за это государство говорят Кучма с Медведчуком.

— Социальные проблемы — это одно. Но смысл говорить с людьми, которые априори не признают существования Украины, украинской нации, как отдельной идентичности? Многие не восприняли инициативу Жадана еще и потому, что он пригласил откровенную графоманку. Я присоединяюсь к упреку, что таких «поэтов» можно найти под любой пивной. Это факт.

— Я вас могу подловить и спросить: а если бы это была сепаратистка, но классная писательница? Не так бы было? Как поэт и христианин, я не буду публично призывать убивать. Но, но… Когда слышу, что кто-то говорит, что нет украинской нации, я готов публично обозвать этого человека болваном. Но разговаривать все равно нужно, хотя бы для того, чтобы понимать ситуацию.

— Некоторые из писателей не только говорят, а пошли воевать, как вы, Борис Гуменюк, Олесь Бык, другие. Это правильно?

— Обо мне это слишком громко сказано! По сравнению с ребятами в Донецком аэропорту… У меня язык не поворачивается присваивать себе слово «воевал».

Кстати, можно сделаю заявление через интервью? Имею принципиальную позицию: моя биография — это имя, фамилия и название моих книг. Все! Другие моменты я очень прошу либо выбрасывать, либо делать так, чтобы было понятно, что о них упоминается не по моей инициативе.

В моем случае это был банальный мужской посыл. Мол, книги и без меня есть кому писать. Теперь считаю это ошибкой. И это не разочарование. Но те события сделали для меня войну смешной и непонятной. Состоялось в сознании некое отторжение войны. Я перестал ее вообще воспринимать.

Ну, на хрена вам войны, люди? Посмотрите на природу, идите в лес, уберите там, медитируйте на океан, напишите хорошую книгу. Походите по храмам Азии, езжайте в Австралию, на Великие озера в Канаду.

Олег Короташ, родился 8 марта 1976 г. в Ивано-Франковске. Поэт, переводчик, представитель поколения девятидесятников в современной литературе, зачисляет себя к «метафизической школе». Член Краковского братства поэтов и Национального союза писателей Украины. Активный участник Майдана, с первых дней украино-российской войны находился в зоне АТО, был заместителем командира ДУК ПС по тыловому обеспечению. Сейчас живет гражданской жизнью, готовит к печати новую поэтическую книгу, мечтает о путешествиях по миру.

— Больше на войну не пойдете?

— Ну, у меня есть оружие, если что. Оно законное, легальное. Человек, который хоть немного разбирается в специфике формирования наций и государств, понимает, что война — это хорошо. И для Украины война — хорошо. Война выковывает нацию, выкует воинов.

Но давайте прекращать целыми городами падать на колени, когда несут убитого воина. За ним нужно жечь костры и бить в барабаны! Я понимаю, что маме, у которой погиб сын, это очень трудно воспринять. Но если мы хотим, чтобы сыновья погибали меньше (и это никоим образом не цинизм, потому что эта война и моя личная драма), то дети должны воспитываться на героике. Дети должны видеть не людей на коленях, — а костры, барабаны и танец-аркан, к примеру!..

Это одна сторона.

С другой стороны — я человек культурного, имманентного, метафизического мира. И понимаю масштаб обнаженности нервов планеты, когда вокруг убивают. Я вырос в христианской среде и против того, чтобы поэты призывали убивать. Поэт должен заниматься облаками над Фудзиямой, грубо говоря, а не количеством разбросанных кишок на полях Донбасса.

Есть сильный внутренний конфликт — поскольку «человек гуманитарный» во мне столкнулся с «человеком государственным». И на каком-то этапе понимаешь: бляха, с этим надо разбираться, потому что сойдешь с ума.

— Как выходите из подобных стрессовых состояний?

— Бросил курить. У меня все не как у людей. Курил 25 лет, но бросил сразу и очень легко. Сейчас раздумываю, необходим ли мне алкоголь.

— Идеология наиболее действенных участников революционного Майдана и последующих событий на Востоке часто противоположна взглядам многих людей, олицетворяющих «мейнстрим» украинской культуры. Нет ли в этом противоречия?

— Скажу следующее: если нужно делать АТО, то это в среде культурной. На самом деле речь о серьезных вещах. Когда ты одиночкой бойкотируеш грязные деньги, на тебя показывают пальцем. Но если бы меня поддержал весь литературный пласт, когда бы «вписались» и шевченковские лауреаты, и молодежь, то это бы стало явлением.

А оно — ничего. И ничего не изменилось. Они и дальше сидят на этих «награбленных» фондах. И берут оттуда деньги, криво кивают, улыбаются и произносят в эфире правильные вещи, понятные народу. А во мне лично изменилось многое — в общем, о писательских взаимоотношениях больше не хочу думать. Меня интересует качество того, что я пишу. Темы, которые поднимаю. Но вот рефлексии в стихах о войне стараюсь сознательно отвергать.

— Амбиций нет политических?

— Ну, был 18-м номером в списках Правого сектора на выборах-2014… Я тогда как-то сказал Ярошу, что не хочу в Верховную Раду. И вообще, хочу войны и на рыбалку. Ярош засмеялся и ответил, мол, ничего — поработаешь, а потом сделаешь мандат и пойдешь рыбачить. Если бы мы зашли в парламент, то могли бы немножко его расшевелить. Только не на уровне той клоунады, что там есть. По-другому.

— Как с женщинами на фронте? Вы женаты?

— Нет, не женат. Действительно поучительных эпизодов, наверное, не много, кроме заоблачного девичьего героизма. А вот то, с чем сам столкнулся: в Украине возросло количество девушек, желающих ребенка. От киборгов, скажем. Без обязательств. Украинским женщинам хочется здорового гена. И они его видят, например, в воинах. Пацаны даже не представляют, какое огромное количество женщин хочет иметь от них детей. Женщины, они, как лакмусовая бумажка природы. Они подсознательно хотят иметь здоровое потомство.

— Вы член каких-то творческих союзов?

— С 1997 года член Национального союза писателей Украины.

— Вы верите в необходимость существования союза в нынешних условиях?

— Знаю, что сделать, чтобы он стал востребованным. Союз имеет потенциал, чтобы помогать писателям во многих вопросах. То есть, стать творческим профсоюзом. Если туда зайдет нормальный Мольфар (Мольфар — позывной Олега Короташа в АТО, — ред.), то за год он сделает углы прямыми, а людей — равными.

У нас стреляют, а вы о гей-параде и крестном ходе

Я говорю о здоровом и нормальном менеджменте. Уйдет около года на запуск инфраструктуры. А уже после этого можно браться за все остальное. В Киеве бизнес делается легко. Союз имеет потенциал, но там либо кто-то очень проворовался, либо просто баран и не на своем месте.

— Война, революция, дальнейшие процессы могут дать какую-то новую литературу?

— Война многих сделает поэтами, многих научит писать стихи. Кто-то будет разочарован. Писатель и война — это уже дискуссия уровня конфликта культур. Поскольку какая-то часть зажигалась войной, как Хемингуэй или Толкин, они хотели быть в центре событий. А кого-то война делала убежденными пацифистами.

В моем случае — какой-то третий вариант. Я даже понимаю, что сказанное мной сегодня — многим не понравится. А как так — здесь убивают, а ты говоришь об уровне мирового океана и о Фудзияме. Для меня лично это также определенный феномен. Должно было быть наоборот.

Вот скажем, замечательный поэт Юрий Кучерявый из Львова. В его стихах новой книги «Религия культуры» произошел какой-то рост патриотического градуса. Вот и из Бориса Гуменюка (заместитель командира батальона ОУН, — ред.) война поэта делает. У него пошла метафора на экзистенциальном уровне. Ткань стихов пошла.

Знаю нескольких писателей, которые безумно комплексуют, что сейчас не сидят в окопе с автоматом. Знаю писателей с гуманитарными проектами, волонтеркой. Это тоже нужно. Война взбудоражила писательскую народную республику.

Беседовал Павел ВОЛЬВАЧ