Константин Боровой: В России власть сама политизирует протесты

— В последний месяц в России прошло много разных митингов – политических и неполитических. Будет ли какой-то результат от них или нет?

Доверие к власти падает, и граждане видят, что проблемы решаются за их же счет. А экономическое положение действительно тяжелое – значительная часть населения страны выживает, и в этих условиях любые действия правительства по повышению налогов воспринимаются болезненно.

Задержки в выплатах пенсий, зарплат бюджетникам. Регионы поставлены в такую ситуацию, когда им нужно выбирать между лояльностью к центру, к Кремлю, и лояльностью к собственным гражданам.

Еще возникают проблемы внутри региональных элит. Модель та же, что и внутри кремлевских партий. Повышается конкуренция, исчезают ресурсы, начинается конкуренция за менее ценные ресурсы. Если раньше это были крупные компании, которые надо было отжать, то теперь речь идет и о менее крупных компаниях.

Общеэкономическая ситуация, очень тяжелое положение бизнеса приводят к росту безработицы, сокращению зарплат, росту цен. Искусственное сдерживание роста доллара очень заметно и это приводит к другим негативным последствиям. Такой цугцванг, безвыходная ситуация, когда решение экономических проблем сталкивается с политическими проблемами.

— Судя по прогнозам экономистов, ситуация будет усугубляться. В этом случае протесты усилятся?

— Конечно. Сегодня речь идет о выживании. Большая часть населения просто выживает. Уже нет ресурсов ни на что, кроме продуктов питания.

Плюс общая политическая ситуация, когда заметна изоляция России, и ее исключение из международной финансовой системы. Кредиты, которые раньше почти автоматически поддерживали новые или существующие проекты, сегодня просто во многих случаях недоступны. Это ситуация стагнации. ВВП уменьшился в два раза. На экономику влияет существенное падение ВВП даже на пару процентов, а тут на целых 100%.

Поэтому, конечно, протестная активность будет усиливаться. Она может называться как угодно, например, борьба против несправедливости при сносе пятиэтажек. Но по существу это политическая борьба.

Митинги и протесты на первом этапе носят чисто экономический характер, но потом они быстро политизируется самой властью. Ведь она пытается решить все просто силовыми способами, используя Национальную гвардию и запугивая протестующих, не решая при этом политические или экономические проблемы. Они идут простым путем, фактически провоцируя протесты и усиливая их.

— А для чего?

— У них нет других инструментов. В случае с дальнобойщиками речь должна идти о каких-то программах, проектах, поддержке либерализации бизнеса, исключении коррупционных налогов. Власть эти проблемы решать не умеет. Поэтому идет путем силового воздействия, а оно провоцирует еще большое нагнетание.

Слава Богу, еще не было серьезных жертв во время протестов, но как только они будут, а они будут обязательно, то начнется геометрический рост протестов и взаимная поддержка.

— Такая нагнетающая ситуация как-то повлияет на предстоящие выборы президента в России в следующем году?

— Ну, конечно. Выборы впервые проходят в ситуации роста протестной активности и в ситуации нестабильности. Все предыдущие случаи, в том числе выборы Путина и Медведева, проходили в ситуации относительной стабильности. Понятно было, что будут протесты, связанные с объемной фальсификацией, но не была такой критической экономическая ситуация.

Судя по митингу против сноса пятиэтажек в Москве, это только повод для многих выразить свое недовольство властью. Среди них 30% жителей пятиэтажек, а остальные – это люди, которые протестовали против политики Кремля.

— Российские политтехнологи говорят, что Путин уже никак не может использовать Медведева, как своего приемника в 2018 году. Мол, его политическая карьера после фильма Навального о коррупции премьера окончена.

— Он – искусственная фигура, и его рассматривают как один из возможных вариантов, помимо Матвиенко (Валентин Матвиенко, – председатель Совета Федерации, – ред.), Володина (Вячеслав Володин, спикер Госдумы, – ред.), каких-то еще кандидатов.

Путин стоит на развилке. Если он сохраняет себя как кандидата в президенты и участвует в выборах, то потребуется серьезная коррекция Конституции. Он уже вышел за вторые два срока, и у него выбор как у Лукашенко. То есть отмена демократических электоральных институтов выборов или использование какого-то временного кандидата, что тоже очень опасно. В период нестабильности условный Медведев, как бы он не назывался, может представлять опасность уже для самого Путина. Поскольку речь пойдет о сохранении власти этого условного кандидата и его окружения.

Плюс к этому присутствует еще один фактор – нестабильность в обществе. Это порождает усиление конкуренции в Кремле. Назначив своим приемником или временным президентом кого-то из кремлевских, Путин тем самим усиливает одну из конкурирующих групп. А конкуренция сейчас очень жесткая.

Мы можем судить по последним событиям, когда группы не чураются провокаций. Как было с Улюкаевым (Алексей Улюкаев, бывший министр экономики России, сейчас находится под следствием и домашним арестом, – ред.). Это пример очень жесткой конкуренции внутри кремлевских групп, конкуренции за ресурсы, за место около Путина и эта конкуренция принимает откровенно бандитские, радикальные формы.

— Политолог Валерий Соловей говорит, что карьера Медведева уже окончена.

— Так же, как и Анатолий Чубайс, Медведев сейчас рассматривается Кремлем как возможная жертва. Если проводить аналогии с шахматными партиями, то пожертвовать Медведевым, возможно, выгоднее, нежели настаивать на его невиновности. Вероятность жертвы значительно больше, чем вероятность того, что его могут использовать.

Хотя такие политологи отражают позицию не всех групп Кремля, а только части, которая, кстати говоря, настроена радикально против Медведева.

Ясно, что сам фильм (фильм-расследование Алексея Навального о коррупции Дмитрия Медведева, – ред.) и сама акция, сложно организована и очень дорогая, – это попытка решить проблемы, в том числе Путина, с помощью жертвы.

Путин боится жертвовать своими фигурами, потому что в Кремле действительно ситуация с защитой членов команды очень похожа на мафиозную. Сдавать любого, даже как-то проштрафившегося, – это неправильно. Так все остальные будут в курсе, что Путин может использовать этот инструмент по отношении к ним. То есть может сдать и их.

Любая жертва, в том числе и Медведев, ослабевает и снижает доверие к самому Путину. Пожертвовать Медведевым, с точки зрения общей цели, наверное, было бы правильным шагом. А вот с точки зрения корпоративной – это ослабление всей команды в целом.

— А чем Медведев мог так не угодить кремлевским группировкам? А то со стороны кажется, что он просто стал козлом отпущения.

— А чем им не угодил Улюкаев? Тут то же самое. Это отражение довольно жесткой конкуренции внутри кремлевских групп. И это конкуренция не только за позиции премьер-министра или какого-то министра. Это конкуренция за ресурсы, за позиции около Путина. Тот, кто побеждает в этой конкуренции – побеждает в какой-то части баталии и становится более ценным ресурсом для Путина. Тот, в свою очередь, понимает, что это представитель сильной команды и сильный человек.

Игорь Сечин (глава «Росснефти», – ред.), одержавший несколько побед, благодаря им становится более ценным ресурсом для Путина. Во всяком случае он повышает ощущения его безопасности. Хотя эта самая конкуренция и разборки существенно ослабляют команду и сокращают ее. То есть вслед за Медведевым может посыпаться Силуанов (Антон Силуанов, министр финансов России, – ред.), председатель Центрального банка. Они ближе к команде с очень условным названием либералов-профессионалов.

Там, кстати, разделение на две большие группы, хотя внутри каждой тоже существует конкуренция – это профессионалы и силовики. Поскольку речь идет об управлении страной, то можно выделить группу профессионалов. Тех, кто хорошо знает, как надо управлять. И группу силовиков, к которым примкнул Глазьев (Сергей Глазьев – советник президента РФ по вопросам региональной экономической интеграции, – ред.), считающий себя профессионалом, но, по существу, защищающий позиции радикально непрофессиональные.

— В качестве кандидата на пост так называемого приемника все чаще называют Вячеслава Володина, нынешнего спикера Госдумы. Насколько это вероятно?

— Вероятно, и это видно по тому, что какие-то существенные ресурсы вкладываются в его продвижение и рекламу. Это вероятная кандидатура, и ее продвигают как бы параллельно с дискредитацией Медведева. Примерно понятно, кто за этим стоит.

С профессиональной точки зрения, Володин – не очень сильный кандидат, но он очень лоялен по отношению к одной из контролирующих групп. К силовикам. Насколько я слышал, там никто не возражает против профессионалов, но не на ключевых постах. Профессионалы, как технические исполнители на технических должностях – это заместители министров, премьера, председателя Центробанка.

Насколько я понимаю, они не возражают, что им указали на их место на вторых ролях. Поскольку речь идет об очень серьезной силе, о силовиках, использующих в их случае довольно серьезный репрессивный аппарат. Людей сажают, устраивают провокации со взятками, с протекционизмом. Этот инструмент работает вовсю. Таким вот силовым методом сняты несколько губернаторов. Понятно, что каждый из них использует протекционизм и коррупцию для укрепления собственной власти.

С точки зрения Кремля, это допустимый и разрешенный инструмент. А с другой стороны – это повод применить репрессии к каждому из них.

— Если вернуться к ситуации так называемого цугцванга, о которой вы тоже упоминаете, то следует отметить, что и во внешней политике дела у России не самые лучшие. Никак не получается договориться с Западом и новой администрацией в США. Обе стороны могут прийти к общему месседжу еще до предстоящей встречи Путина и Трампа на саммите G20?

— Понятно, чего хочет Россия и Кремль – это изменение климата по отношению к ним. Это самое главное. Все давно поняли, что эффект воздействия от санкций очень поверхностный, но он создает очень негативный климат по отношению к России и ее проектам. Но главная причина этого негативного климата или одна из причин – это состояние экономики, коррупция, фактическая нереализуемость крупных проектов.

Поэтому изменение климата возможно, но только изнутри России. Здесь Запад ни при чем. Хотя факторы, связанные с войной в Украине, с Сирией, – очень существенные и создают значительную долю этого негативного имиджа. Эту проблему надо решать, а Кремль, насколько это видно по косвенным признакам, готов решать, но в результате обмена и торга.

Предметом торга для каких-то адекватных политиков Запада, США, ЕС является просто соблюдение международных соглашений. Либо вы соблюдаете международные соглашения и тогда есть о чем говорить, либо вы отказываетесь от их соблюдения и становитесь изгоями. Так что ситуация с Крымом и Востоком Украины – это фактор, на который в первую очередь заинтересована повлиять сама Россия. Но пока серьезных признаков таких действий нет.

Путин хочет крупных международных переговоров по поводу его адекватного поведения. Но это переговоры с психоаналитиком, а не с мировыми лидерами.

— На какие уступки реально может пойти Россия?

— Вы затронули вопрос встречи Путина и Трампа. Это еще не переговоры, а просто встреча. Максимально, на что может рассчитывать Путин – демонстрация готовности Трампа к общению. Все.

Время играет против Кремля. Ситуация настолько быстро ухудшается и темпы ухудшения увеличиваются в связи с тем, что буквально на глазах тают ресурсы, которые позволяли поддерживать ну хотя бы видимость стабильности.

Кремль очень заинтересован, чтобы эти переговоры прошли как можно быстрее. А вот США не заинтересованы в каких-то быстрых переговорах хотя бы потому, что там понимают: для России это очень тяжелые проблемы, которые решать трудно.

Оптимальная стратегия, и, похоже, Белый дом ее выбрал, – не суетиться. Поддерживать нормальные отношения, соблюдать приличия. Ну, вот встретился Трамп с министром иностранных дел, потом встретится с Путиным и предоставит Кремлю возможность осознать катастрофичность ситуации.

Дело в том, что когда в России начнется переходной процесс, а он может начаться в любой момент, никакие переговоры ситуацию спасти не смогут. Тем более, что вопрос изменения климата и изменения отношения к России – это не вопрос переговоров. Это начало этого процесса.

Даже если представить себе идеальную для Путина ситуацию. В сентябре – переговоры, подписываются какие-то соглашения, начинаются прямые переговоры с Украиной по поводу Крыма. Это невозможная ситуация, но даже если ее себе представить, то в этой ситуации изменение климата, связанного с Россией, займет годы.

Может быть, начнется какая-то позитивная тенденция, но обвального инвестирования в экономику России ждать не приходится. И в первую очередь в связи с внутренними проблемами.

Значительно более вероятная ситуация санкций. Это такая морковка, которая висит постоянно и которая уже сформулирована. Всеобъемлющие санкции фактически могут запретить инвестиции в экономику России. Вот этого Путин боится и это пытается остановить.

Галина Остаповец