Politeka спросила у экспертов, почему на этой войне не действует Женевская конвенция об обращении с военнопленными, кто должен освободить пленников и как реформировать систему освобождения заложников.
— Если некоторые пленные сидят с 2015 года, то люди, занимающиеся их освобождением, либо ничего не делают, либо делают это крайне нелепо и их давно следует заменить. Государство сейчас заняло позицию: есть, как есть и будет, как будет.
Блокада поможет освободить пленных. Точное количество тех, кого держат в плену сепаратисты, мы не знаем. Всем сегодня выгодна манипуляция цифрами в свою пользу. Одни завышают, другие занижают.
Надежда Савченко пытается привлечь к себе внимание общества довольно нечистоплотно, манипулируя цифрами и своими визитами. Думаю, ей удастся вытащить нескольких пленных. На этом фоне весь государственный аппарат и СБУ будут выглядеть нелепо. Очень надеюсь, что эти поездки и договоренности Савченко станут для СБУ определенным катализатором и мотиватором. Они вынуждены теперь показывать активность своей работы на фоне Савченко.
Заинтересованность в освобождении или обмене пленных является взаимной. Речь идет о «всех на всех». Они не могут договориться в контексте веса конкретных лиц. В «торгах» одного офицера не готовы менять на солдата. Блокада однозначно является мотиватором для украинской власти. Сепары не столь мотивированы. Факты, что там сидят наши воины с 2015 года, являются холодным душем для украинцев. Для многих – это шок.
Списки пленных и доступ к такой информации были закрыты год или полтора назад. В первую очередь это было сделано с целью защитить тех, кто находится в плену. Чтобы им не навредило это, чтобы сепаратисты не могли отследить через соцсети принадлежность пленного к националистическим организациям. Хотя, как показывает жизнь, идентифицировать личность того или иного пленного не является большой проблемой.
Приходилось общаться с людьми, которые проходили через плен сепаратистов. Была такая ситуация с бойцами «Свитязь». В плен попал мой близкий друг. Его обменяли на сепаратиста больше года назад. Тогда обмен пленными проходил наполовину на волонтерском или офицерском уровне. Когда командиры договаривались между собой: «Меняю трех твоих на трех моих». Сейчас такого нет. Все централизованно и полностью в руках СБУ.
С
— В этом году вопросом освобождения пленных почти никто не занимался. Сейчас нам нужно все делать заново. Четкой информации, кроме Министерства обороны и Нацгвардии, по другим структурам нет. Цифры по пленным отличаются. Потому что не понятно, кого вообще считать пленными, а кого – заложниками. Полтора года никто не вел совместную статистику.
Нет правового механизма обмена пленными. По законодательной базе Украины, если у нас идет АТО, следовательно, речь идет не о пленных, а о заложниках террористов. Это усложняет процесс освобождения. Не выписана нормативно-правовая база, как в случае с военнопленными; нет конвенций и международных соглашений. Если бы у нас называли вещи своими именами и признали, что идет война, все бы наши ребята автоматически перешли бы в статус военнопленных. Там уже другой механизм работает, вступают в силу конвенции и международные соглашения. Начинает действовать Женевская конвенция об обращении с военнопленными.
Ранее обменами малых групп пленных занималось СБУ. Сейчас такое впечатление, что у них нет времени, вместо этого там занимаются торговлей.
Судьба каждого человека важна. Нужно ратифицировать Римский статут (он необходим для обращения в Международный уголовный суд в Гааге, – ред.). Тогда террористы не держали бы наших граждан по два года, зная, что за это придется ответить, ведь военные преступления не имеют срока давности. Но кто это должен сделать? Наш парламент – это сборище коррумпированных людей, занимающихся своим бизнесом на крови наших борцов.
Надо принимать закон об оккупированной территории. Когда мы это сделаем, то в обмен пленными вмешается уйма международных организаций, «Красный крест» и другие гуманитарные миссии. Это значительно ускорит процесс.
— В Израиле, когда речь идет об обмене пленными, стороны даже не встречаются друг с другом. Переговоры происходят при участии международных посредников. Обычно это кто-то из европейских государств. Часто немцы. То есть те, у кого хорошие отношения как с Израилем, так и с арабскими государствами. Они даже не встречаются между собой. Посредник только бегает между ними. Такие переговоры держат в тайне. Разглашение не очень хорошо для освобождения пленных. Никто не должен знать, как происходит переговорный процесс.
Совершенно не понятно, почему в Украине этим занимаются народные депутаты. Неужели это уполномоченный орган по освобождению пленных? Должны быть специалисты для ведения переговоров. Не знаю, стоит ли переносить израильский опыт на Украину. Поскольку нужно сначала найти посредника, которому бы доверяли обе стороны.
Освобождением пленных должен заниматься орган с четко прописанными полномочиями, который будет иметь доступ ко всей информации. Он может работать в рамках СБУ или Минобороны. Тогда мы сможем оценивать, насколько эффективны его действия.
Когда этим занимаются все подряд, ни к чему хорошему это не приведет. Это не может быть депутат, избранный от какой-либо партии. Это нонсенс. Этим вообще не должен заниматься политик. У нас этим сейчас занимаются абсолютно случайные люди.
Следует учитывать ценность человеческой жизни для каждой из сторон. В Израиле каждый пленный обменивается, неважно на какое количество. Был громкий случай, когда израильского военного, капрала Шалита, который провел в плену пять лет, обменяли на 1000 палестинских заключенных. Обменивали и мертвые тела на сотни пленных. Каждого солдата стремятся освободить из плена, и не важно, сколько для этого надо освободить заключенных. В частности, это считается слабостью Израиля. Зная об этом, враги и разные террористические организации пытаются захватить хотя бы одного человека, чтобы таким образом потом освободить своих пленных.
В Украине, как и в России, и псевдореспубликах «ЛДНР», ценность человеческой жизни невысока. Украина не пытается освободить своих пленных любой ценой. Для украинского общества это не столь важно. 95% людей даже не знают имен пленных. В Израиле каждый гражданин знает имена людей, находящихся в плену. Это дело волнует всех и каждого.
Яна Романюк
