29 августа 2014 года мне позвонила мерзкая тварь по фамилии Дзыгавбродский. Он буквально захлебывался от восторга, бился, как эксгибиционист в оргазме: ваши там дохнут!
Он звонил мне по домашнему телефону. Все мои данные, бывшие в налоговой и милиции на тот момент, были выложены в Сеть, так как базы оказались в руках сепаров, и он не удержался.
Вы уверены, что Путин проиграл?Я, прямо, представил себе, как он теребит себя за кончик, и слюна свисает липкой нитью с нижней губы, а на раскрасневшихся щеках алеют россыпи прыщей.
— Там ваши дохнут, — кричал он, повизгивая. — Слышишь? Все! Конец! Мы скоро будем в Днепре!
Рядом со мной были жена и дочь. Я, видать, сильно поменялся в лице от ненависти, потому что супруга шагнула ко мне, присматриваясь, от чего меня так перекорежило.
— Хер тебе! — плюнул я в трубку, и дал отбой.
Я еще не знал тогда, что российские войска вступили в бой на стороне сепаратистов, и что вместо подавления локального мятежа, организованного российскими диверсантами при поддержке местных коллаборантов, мы имеем дело с интервенцией и широкомасштабным вторжением войск РФ. После оккупации и аннексии Крыма, Стрелковского рейда и захвата Донецка, это было 3 открытым враждебным актом по отношению к Украине.
На тот момент пророссийские силы были близки к полному поражению, буквально пара недель отделяла их от зачистки. И Россия ударила не скрываясь. В принципе, ее опосредованное участие в мятеже ни у кого не вызывало сомнений, уже был сбит малазийский Боинг, потоком шли добровольцы, оружие, пышным цветом цвета информационная война.
Но Иловайск…
Это отдельная история.
Я не буду обсуждать военные ошибки нашей стороны, скажут без меня. Они были.
Я хочу сказать о «зеленом коридоре». О стрельбе прямой наводкой. О квинтэсенции братства. О добрососедстве. О беспримерном героизме и такой же трусости. Об умерших, бежавших и спасшихся в тот день.
И еще о том, что, если власти нечего стыдиться, то ей нечего скрывать.
Хочу сказать, что несмотря на Иловайск и Дебалу, мы выстояли, и хер им Днепр или Киев.
И, кто еще не понял, война будет затяжной, в этом суть этой войны, чтобы у нас болело. Им не нужна интервенция, им сложно будет оккупировать большие территории. Их расчет на пятую колонну, на гнойную рану у нас в подбрюшье. Они рассчитывают на нашу разобщенность, на нашу усталость, на наших дзыговбродских, роджерсов, вершининых и прочую нечисть.
На то, что мы забудем наших расстрелянных в Иловайске. Что для большинства Дебальцево — это х*й знает где и зачем оно нам? На то, что поезда и автобусы ходят в Москву и Орел. На то, что наша вата — это реальные братья и сестры их ваты. И про газ они помнят. И про многое другое. Крючков, на которых мы висим, не счесть.
У соседей большой опыт делать долгоиграющие пакости, но мы тоже учимся.
Это, конечно же, гибридная война и мы подавляем сепаратистский мятеж, сопровождающийся ограниченной интервенцией. Нам не до Крыма пока.
Но Иловайск мы помним.
Мои друзья выходили из Иловайска. Вышли не все. И я не догадываюсь, я ЗНАЮ, кто стрелял.
— Там ваши дохнут!
Там, действительно, умирали наши.
А убивали их чужие, которых мы еще недавно считали своими. Земляками, соседями…
Грустный день. Тяжелый.
Помните. Ничего не закончилось. Даже если вы не хотите слушать новости и читать ленту — война продолжается рядом. Она у нас за дверью.
Она просто выжидает удобного момента, чтобы снова ударить в спину.
Ян Валетов, писатель
