Кого содержат в тайных тюрьмах СБУ, почему в Украину едут воры в законе, а также возможно ли качественно бороться с организованной преступностью – об этом Politeka рассказал экс-глава Пенитенциарной службы Украины Сергей Старенький.
— В конце минувшего года ВР проголосовала за многострадальный «Закон об амнистии». Отразится ли этот закон на криминогенной ситуации в стране?
Проблема состоит в том, что данный закон распространяется на участников АТО. Имеем запрос со стороны общества — рассматривать деятельность лиц, которые находятся в АТО и совершают противоправные действия. Это понятно. Однако с правовой точки зрения здесь возникает конфликт с уже действующими законами.
В Украине не объявлено военное положение. Официально у нас — Антитеррористическая операция, в которой участвуют правоохранительные органы. В Законе об амнистии указано, что этим лицам прощаются многие другие преступления, которые не прощаются обычным гражданам. Все это создает конфликт в действующей криминологии.
Поэтому в свое время этот закон ветировал президент. Экспертная среда также возмущалась. Все сошлись на мысли, что в том виде, в котором он был впервые представлен, закон не рабочий – не соответствует духу уголовного права.
— Действующий закон уже всех устраивает?
— В принципе, да. Хотя закон и напоминает пропагандистскую акцию. В одной статье говорится, что участников АТО освобождают от ответственности, исходя из амнистии. В то же время большинство статей закона запрещают освобождение этих людей.
Сегодня в местах лишения свободы находятся около 200 человек, которые имеют статус участников боевых действий в зоне АТО. Из них реально под амнистию попадут человек 30-40.
Валерий Кур: После реформы полиции начались ошибки за ошибками— Вы критиковали «закон Савченко». Что не так с этим законом?
— Я его и сейчас критикую. Жду, когда же здравый смысл возобладает в стенах ВР. Там вообще происходит парадоксальная ситуация. 260 человек проголосовали за этот закон. Сейчас все кричат, что ошиблись. В то же время ничего не делают, чтобы его изменить.
Проблема «закона Савченко» состоит в том, что он пропагандирует одни цели, преследуя при этом совсем иные — скрытые. Общество их почувствовало очень быстро: рост преступности, массовое освобождение осужденных из мест лишения свободы.
Повыпускали тех, кто сидел за тяжкие и особо тяжкие преступления. Здесь имеем и бесконтрольность государства над этими людьми. Хотя лозунги были красивыми. Инициаторы закона говорили, что в СИЗО плохие условия содержания. Хотя, исходя из логики Закона Савченко, никто эти условия менять не собирается. Решили просто компенсировать «неудобства».
Еще один лозунг — нужно разгрузить следственные изоляторы. Как показывает статистика, ничего так и не разгрузили. Колонии – да, а следственные изоляторы как были переполнены, так и остались. Условия там нечеловеческие. Их умышленно в последние годы такими создавали.
— Почему?
— Государство вообще не выделяло финансирование на содержание СИЗО. Логично, что все со временем разваливается.
— Можно ли изменить эту ситуацию? Ведь в харьковской Алексеевской колонии не так все и плохо. За отдельную плату там даже бассейном можно пользоваться.
— Проблема той же Алексеевской колонии, как и ряда других колоний Харьковской области, состоит в том, что они загружены работой. Здесь есть свои плюсы и минусы.
Раньше законодательство обязывало всех осужденных работать. За счет этого колония зарабатывает деньги, имеет финансы для улучшения бытовых условий. В частности, осужденные получают зарплату.
С другой стороны, в колониях, которые загружены работой, администрация выбирает позицию жесткого правопорядка. Многим осужденным не нравится, что от них требуют усердно работать. Таковой позиции поддерживаются многие правозащитники, которые на этом зарабатывают гранты.
Конечно, осужденный не должен валяться на кровати. При этом не должны нарушаться также права человека.
Коррупционная пирамида пенитенциарной службы замыкается на одном человеке— Тюремная система может быть самодостаточной – и деньги зарабатывать, и права человека не нарушать?
— Может. Здесь не надо велосипед придумывать. Раньше Пенитенциарная система входила в состав МВД. Все объекты, которыми пользовалось МВД (санатории, клубы и т.д.), были построены на деньги, которые зарабатывала Пенитенциарная система.
Сейчас систему можно построить таким образом, чтобы она приносила прибыль государству. Кроме того, у осужденного была бы возможность заработать себе денег. Выйдя на свободу он имел бы возможность начать новую жизнь.
Государство такой возможности не дает. Недавно из киевской колонии вышел заключенный. Он три года отработал в цеху. Государство одной рукой платило ему зарплату, а другой забирало налог – за еду, проживание. В результате бухгалтерия предложила забрать всю его заработанную зарплату — 7 гривен. Человеку нужно было доехать домой в другую область. Сотрудники администрации вынули из своего кармана 100 гривен. Они знали, что человек нормальный, не собирается совершать преступления.
— По сути, система сталкивает человека с безысходностью.
— У вышедшего на свободу нет работы, денег. Зачастую уже нет и жилья, социальных связей. Программа социальной адаптации у нас не работает. Осужденные находятся в ведении Пенитенциарной службы. Деньги на реализацию программы выделяет Минсоцполитики. Естественно, они друг другу не нужны. В результате люди часто возвращаются к прежней жизни.
— Тайные тюрьмы СБУ – существуют ли они?
— Существуют и тайные, и явные. Генпрокурор Луценко, уполномоченная по правам человека Лутковская еще летом официально заявили, что они посетили СИЗО СБУ в Киеве. Мол, проверили, везде порядок. Они, наверняка, забыли, что Украина еще в 2003 году приняла на себя обязательства убрать все тюрьмы, кроме пенитенциарных.
Ведомственная тюрьма – это подразделение, где есть возможность давить на своих же задержанных. Поэтому их и согласились закрыть. В то же время мы видим, что генпрокурор закрывает глаза на их существование. Хоть это и незаконно.
Кроме того, СБУ начинает создавать какие-то учреждения, где содержаться люди на линии разграничения в зоне АТО. Возможно, это и нужно. Но здесь не должно быть хаоса. С террористами оправданы дополнительные меры безопасности, но это должно происходить законным способом. В частности, депутаты должны принять закон, который бы регулировал нахождение этих людей в подобных местах. Тогда у каждого будет возможность защитить себя в суде.
— Кто зачастую сидит в таких тюрьмах?
— Как правило, это подозреваемые в терроризме, либо люди, к которым у СБУ есть претензии. Это не тюрьма в нашем понимании. Скорее — помещение, наспех оборудованное, с решетками. В этом то и проблема, у них нет статуса тюрьмы. Фактически, на лицо имеем захват человека. Что тоже является преступлением.
Легализация оружия в Украине: самозащита или потенциальная опасность?— Что сегодня происходит в преступном мире?
— Правоохранительная система Украины совершенно беззубая. Не может реально противодействовать организованной преступности. Что там говорить, она не работает даже на бытовом уровне. Этим пользуется преступный мир, который понимает, что с него спроса за содеянное не будет.
Преступники все больше и больше наращивают свои возможности. Они структурируются. Раньше было много мелких самостоятельных дельцов, которых совсем просто ловила милиция. Сейчас они все объединяются. Делят сферы влияния, создавая своего рода касты. Например, есть группы, которые бомбят только дачи или работают по машинам. Это все становится массовым явлением. Все это дело подметают под себя воры в законе, которые, по своей сути, являются верхушкой айсберга преступного мира.
— В чем состоит институт воров в законе?
— Он достался нам в наследство от КГБ. Эта схема была придумана, чтобы управлять внутри колонии огромными массами осужденных. Охрана не могла с этим справляться.
Со временем воры в законе трансформировались. Если раньше для них было обязательно отбывать строк в местах лишения свободы, то сейчас это ниже их достоинства.
Есть воры в законе с разным авторитетом. Вся пирамида сужается к верху. Вершина находится у нашего соседа. Как правило, самые влиятельные – российские воры в законе. Ни для кого не секрет, что все они вынуждены сотрудничать с российскими правоохранительными органами. В частности, с ФСБ. Иначе их либо посадят, либо просто убьют.
Так что преступность, набирающая оборотов в Украине, имеет прямой контроль со стороны ФСБ.
— Кому выгодно в Украине, чтобы правоохранительные органы были лояльными к преступности?
— Это выгодно тем, кто сейчас занимается «реформами». В Украине с преступностью борются две структуры – полиция и СБУ. Последняя должна реагировать на организованную преступность.
Во времена Майдана многие говорили, что ФСБ руководит СБУ. Вы слышали, чтобы за последнее три года СБУ было реформировано? Все остались на своих местах.
Были уничтожены огромные массивы информации до 2013 года против воров в законе. Также осталось очень мало людей, которые умеют бороться с организованной преступностью. И то им интересней контрабандой заниматься. Ведь здесь деньги есть, а тут нужно с какими-то бандитами и убийцами разбираться.
С другой стороны, у нас есть полиция. Она сегодня полностью дезориентирована. Акцент сделан только на патрулировании. Уголовный розыск и управление по борьбе с организованной преступностью (УБОП) полностью разогнаны. Год полиция работала без права на оперативно-розыскную деятельность. Вся агентура, которая была у сыщиков, законсервирована, или же не работает. Выходит, что нет инструментов, которые бы боролись с преступностью.
Бунт в Лукьяновском СИЗО: версия Генпрокуратуры— Существует ли рецепт решения этой проблемы?
— Нужно создать серьезный орган противодействия организованной преступности на уровне полиции. В 90-х годах это был УБОП. Сейчас можно взять ту же модель, применив новые механизмы по набору людей. Как часть МВД, новая структура будет работать на законном основании. Немедленно нужно принять для них нормативную базу – что им можно, что нельзя.
Второе – система отбывания наказания должна быть такой, чтобы люди чувствовали, что они действительно изолированы от своей прежней среды. Сейчас в тюрьмах — свободная телефонная связь, проститутки. Кто угодно может зайти в колонию.
Есть борьба с преступностью, есть отбывание наказания. И в средине должна быть система судов, которая должна быть независимой и никого не бояться – ни прокуратуры, ни преступников. Эти три шага позволят на серьезном уровне противодействовать преступности.
Романия Горбач, Владислав Руденко
