Александр Опанасенко об энергетической монополии и гибридной ситуации (видео)

Стоит ли ждать досрочного народного волеизъявления, почему украинцы не довольны деятельностью исполнительной власти и какие манипуляции происходят вокруг блокады, рассказал гость Politeкa оn-line народный депутат Украины, член парламентской фракции «Самопомощь» Александр Опанасенко.

— Недавно лидер «Самопомочи» Андрей Садовый предостерег Гройсмана и Порошенко от силового разгона блокады Донбасса. По вашему мнению, какова вероятность силового разгона и к чему он может привести?

Многие из нашей фракции также не понимают, почему мы одному из главных олигархов платим увеличенный тариф за якобы уголь из-за рубежа, хотя на самом деле он из донецких копанок.

Я не думаю, что власть будет вести себя, как Янукович, чьи действия стали запуском процесса, который состоялся 20 февраля три года назад. Я уверен, что они не допустят такой ошибки. Если все же это сделают, то я даже не могу спрогнозировать, какие последствия можем получить, потому что Украина за это время очень изменилась. Я не говорю об эмоциональном состоянии многих людей, которые прошли фронт, о количестве оружия, которое приехало с Востока. Мы понимаем, что это может перерасти в совершенно другой конфликт, и от этого никто не выиграет.

Надо президенту, нашим коллегам по коалиции, исполнительной власти просто признать и начать двигаться, а указатель мы сделали – зарегистрировали законопроект об оккупированных территориях. Мы должны признать эти территории оккупированными, не иметь никаких торговых отношений с ними (там может быть много контрабандной продукции).

Правительство рассматривало вопрос торговых отношений с ОРДЛО – они решили сделать определенный перечень товаров, которые можно покупать. Я понимаю, что сколько людей, столько и мнений о том, как нам решать этот вопрос, и они могут быть кардинально противоположными – есть идеи Артеменко, есть идеи Савченко, есть идеи Андрея Билецкого.

Мы понимаем, что наше общество разделилось, каждый имеет право на собственное мнение, но все равно мы должны пройти определенный путь, и не надо торговать с людьми, которые убивают наших ребят.

— Но Кабмин все равно начинает рассматривать определенные механизмы. Это шаг к диалогу или нет?

— Я не знаю. Я думаю, что наша исполнительная ветвь власти делает все, чтобы оставить все как есть. До начала блокады я был уверен, что мы не покупаем и не возим уголь оттуда. С прошлого года действовал запрет от Совета нацбезопасности на любые торговые операции, который нарушили. Потом разрешили. Фактически запрет действовал с 2015 года, но его никто не использовал.

— Что сейчас в целом на энергорынке?

— Я не могу знать истину, могу лишь высказать свое субъективное мнение. Благодаря Геннадию Кривошее, у меня есть возможность прокомментировать эту ситуацию и сделать реплику на его слова. У нас был совместный эфир на NewsOne, мы там общались. Я говорил о кардинальной проблеме, которая есть в Украине – о монополизме, вызванном фактически тем общественным строем отношений между государством, бизнесом и гражданами, который возник со времен первого президентства Леонида Кучмы, с 1994 года, когда у нас начали появляться олигархи и олигархический бизнес.

К сожалению, последний не заинтересован в конкуренции, а мы понимаем, что только конкуренция предполагает инновации, улучшение качества и уменьшение цен. Это единственная возможность, которая может вытащить нас из третьего мира в первый.

У меня был основной вопрос, который я поднял и до сих пор обсуждаю: почему Антимонопольный комитет ничего не делает с предприятием, которое владеет 75-76% тепловой и энергогенерации? Если человек владеет тремя четвертями рынка, он будет влиять на «независимого» регулятора. Если бы наш рынок поделили на пятерых, например, по 20%, а двое из них были бы иностранцами (например, из Франции и Германии), то такой ситуации, как сейчас, у нас никогда не возникло бы, потому что конкуренция не позволила бы. А также стандарты участников из западных стран.

Например, когда американская компания дает взятки где-то в третьих странах, ее привлекают к ответственности в США. Это совсем другой уровень бизнеса и стандартов ведения бизнеса. Мы видим, что ничего хорошего от олигархической модели, которая у нас есть, не произошло. Они не заинтересованы в конкуренции, развитии страны. Они консервируют ситуацию, используют свое монопольное положение, чтобы затем воздействовать через СМИ. Если мы не положим этому конец, не изменимся, будем в той же ситуации.

— Как человек, который поддерживает блокаду, депутат, какого сопротивления вы ожидаете от Рината Ахметова?

— Мы же понимаем, что изменились за три года. Видимо, у господина Ахметова есть какие-то военизированные группировки. Много наших ребят писали, что титушки приезжали с якобы охранных фирм, подконтрольных олигарху. Там же не только господин Ахметов, там все известные фамилии из оппозиционной партии.

У нас сделали Революцию Достоинства и надеялись, что все изменится. К сожалению, не изменилось. Только тяжелый ежедневный труд, ответственное отношение гражданского общества и контроль над властью и любыми проявлениями олигархов позволят измениться стране. У меня постоянно спрашивают, что будет дальше, будет ли еще один Майдан. Вы знаете, он тоже не решит вопрос.

Мы можем подождать еще лет пять, пока накопится пассионарная энергия, которая выйдет наружу, но ведь мы понимаем, что все будет совсем другим. Я не знал, как ответить на вопрос о том, что делать, чтобы этого не было. Но я понимал, что нам необходимо выстраивать мощные общественные объединения и организации, но не грантоедов, то есть не на грантовой основе. Должны быть группы ответственных граждан, которые будут контролировать деятельность политиков.

— Нужен ли другой парламент?

— Чтобы появился другой парламент, должны появиться неолигархические идеологические партии. Например, партия среднего класса. Она не должна иметь в программе какие-то слишком националистические, этнические или религиозные идеи. Она должна предоставить либеральную повестку дня, знать, как сделать так, чтобы в Украине средний класс составлял 70%.

Такие партии есть? Нет. Конечно, эта повестка будет направлена на демонополизацию, деолигархизацию и т.п. Без конкуренции, без открытия рынков мы ничего не сделаем.

— Говорили о перевыборах в парламент в этом году. Господин Олег Ляшко подписал с представителями коалиции декларацию о сотрудничестве. Возникла ситуация, что коалиция на троих у нас снова существует. Насколько она устойчива и что мы получим в парламенте в этом году?

— У меня был спор с журналистом в прошлом году. Он говорил: «Будут перевыборы в 2016 году». Я отвечал: «Нет, их не будет». Он проиграл.

Чем дальше, тем очевиднее, что никаких перевыборов у нас не будет, будут очередные выборы в 2019 году. Такая конструкция распределения сил сводится к тому, что нет никакой мотивации для президента. Следует понимать, что только президент может распустить парламент самораспуститься он не может. Конечно, Петр Алексеевич этого не будет делать, потому что сейчас у него политическая и электоральная поддержка совсем другая, надо ее подтянуть. Если он идет на второй срок, надо какие-то хорошие новости показать.

Перевыборы – это ослабление его позиции и той конструкции, которая есть сейчас. Что мы видим? Де-факто у нас нет коалиции, хотя де-юре она якобы есть. Накануне этого интервью прочитал какое-то издание – оно опросило всех народных депутатов, являются ли они членами коалиции. У нас сложилась гибридная ситуация. Мы знаем, что перед Новым годом вышли (из фракции БПП, — ред.) Юрий Бублик, Сергей Мищенко. Фактически их там сейчас 224. Но до того момента, пока Андрей Владимирович (Парубий, — ред.) с трибуны не объявит о выходе этих людей из коалиции, они де-юре еще являются ее членами.

Та же ситуация с войной – де-факто она есть, а де-юре у нас внутренний конфликт. Западные партнеры нам говорят: «Ребята, вы требуете, чтобы мы прекратили торговлю, потому что у вас война, но у вас вообще не война, а гражданский внутренний конфликт, вы сами торгуете с ними. Как вы можете требовать введения дополнительных санкций против России?»

У нас всюду гибридная ситуация: гибридная война, гибридный мир, гибридный парламент, гибридный президент, в некоторых вопросах исполнительная власть. Мы в этой гибридности немного потерялись. Президенту даже не нужно ничего менять.

По статистике, сейчас коалиция — 226 мандатов, но фактически она никогда не давала больше чем 150-160 голосов. Все законы принимали голосами или внефракционных депутатов, или «Самопомочи», Радикальной партии, если она видела логику или ей было это выгодно. Мы поддерживаем все рациональные идеи. Несправедливые законы мы никогда не поддерживаем. Даже если РПЛ присоединится, это ничего не изменит.

Ну, переиграют, кто руководит Верховной Радой, а возможно, даже немного поменяют каких-то министров. Я не думаю, что сейчас что-то конкретно изменится, потому что нет предпосылок для этого.

— Скоро истекает срок неприкосновенности Гройсмана. Он останется на своем месте?

— Владимир Борисович сделал много хороших вещей, но реформа относительно субсидий не пошла дальше. Сейчас надо делать следующий шаг – монетизацию. До этого надо сделать верификацию. Я еще год назад писал ему и просил провести перепись. Без информации о численности рабочей силы, граждан, которые работают в Украине сейчас, мы не можем вообще ни о чем говорить.

Коллеги из других фракций допускают смену фамилии председателя ВР, я думаю, что также назначат новых министров. Надо же ресурсной базой делиться. Появятся несколько министров из маленьких фракций, без которых нет 226 голосов. Но не уверен, что будут качественные глобальные пертурбации в системе.

— Politeka провела опрос «Худший премьер» — им стал Гройсман, получив наивысший балл. Почему украинцы его воспринимают именно таким образом?

— Это досадно. Я думаю, что есть некая манипулятивность в этом опросе. Если бы вы сделали для каждого табличку с датами, показателями ВВП, какими-то статистическими данными, в каких условиях они руководили и тому подобное, то люди проголосовали бы за того, у кого была фантастическая украинская азировка.

Я даже ставил диагноз тому, что у нас постоянно голосуют за деньги, за предшественников, за «Оппоблок» — у украинцев нет политической памяти. У нас нет общественных организаций, которые напоминали бы, кто выполняет свои обязанности, а кто не выполняет. Даже в 2019 году пройдут в парламент те фамилии, которые пропустили 90% голосований и пленарных заседаний.

Сейчас просто еще не отошли, ведь на время Гройсмана пришлись эти непопулярные реформы. Но мы их должны были сделать еще лет 20 назад, чтобы не было проблем, которые сейчас есть. Вместо того, чтобы платить России (по разным оценкам, заплатили десятки миллиардов долларов), мы эти деньги могли бы использовать на газодобычу, энергосбережение и тому подобное. Надо взрослеть. Я буду адвокатом Гройсмана в этой ситуации, хотя и не разделяю многие вещи. Он был вынужден делать то, что должны были сделать задолго до него.

— Но я общался с экспертами, которые уверены, что это же можно было сделать менее болезненно для украинцев.

— Возможно. Но, к сожалению, так сложилось, что именно он это делал и именно таким образом. Имеем то, что имеем.

Владислав Руденко