Григорий Шверк о реальном уровне бедности и тормозах для реформ – видео

Почему системные изменения не ощущаются сразу, какой процент населения живет на 1,5 тыс. грн в месяц, рассказал гость Politeka Online народный депутат, член фракции Блок Петра Порошенко Григорий Шверк.

— Вы пришли в парламент по списку Блока Петра Порошенко, но вы не являетесь членом партии.

— Почему?

— Потому что в нашей стране какую партию ни начинают строить, все равно на выходе получается КПСС.

— В США есть две лидирующие партии – Демократическая и Республиканская. У нас же, скорее, не партии, а политические проекты. Почему так?

— Нет, это партии. Но не идеологические, а партии лидерского типа. Когда есть харизматичный человек, вокруг которого собираются соратники, и они могу дрейфовать из одной политической ниши в другую в зависимости от места, которое они занимают. Если они при власти, то близки к либералам и говорят, что нет денег на повышение зарплаты. Как только они оказываются в оппозиции, то сразу же становятся социалистами и говорят о срочном повышении зарплат и пенсий. На самом деле фамилия лидера не важна. Они почти одни и те же. Идеологии нет.

— А в США объединяются по идеологическому принципу.

— Как правило. Но то, что произошло с Трампом, показало, что внесистемный человек, ведь его трудно назвать идеологическим республиканцем, может выиграть выборы.

— Скажите, по какой причине Игорь Грынив ушел с поста руководителя фракции БПП?

— Игорь Алексеевич ушел работать советником президента для того, чтобы усилить стратегическую составляющую в Администрации. Очень много звучит вопросов о том, что у нас по целому ряду направлений отсутствует стратегия. Мне кажется, что Игорь Грынив будет этим заниматься. Он – один из лучших в стране специалистов по этой теме.

— Некоторые эксперты говорят, что Игорь Грынив займется подготовкой БПП к досрочным парламентским выборам. Это так?

— По моим оценкам, досрочных выборов не будет. Поэтому нет нужды готовить партию. Готовиться к срочным и президентским и парламентским выборам, то есть к 2019 году, нужно. Стратегия, как я пониманию, в качестве одного из направлений подразумевает и подготовку к выборам.

— Досрочные выборы прогнозировали на весну этого года. Они уже не состоялись.

— Я думаю, что, если не случиться форс-мажоров, эта Верховная Рада доработает свою каденцию.

— Сейчас Виктор Шокин хочет восстановиться на своем посту. Зачем это ему?

— Ходят разные версии. Мне кажется, что он хочет получить немного другую формулировку в приказе об увольнении. Возвращение – почти невероятная история. Ему 65 лет – это практически предельный возраст для госслужащего. Он уже не может быть назначен на этот пост.

— Как вы можете оценить нашумевший процесс представления е-деклараций?

— Я представил декларацию 2-3 недели назад. Проблем тогда не было, потому что не было такого наплыва. Но когда я представлял ее в первый раз, шесть месяцев назад, я понимал, что будут проблемы. Количество декларирующих существенно увеличилось, а система еще тогда сильно сбоила.

— Почему эта проблема возникает?

— Мне кажется потому, что те люди, которые управляют и несут ответственность за то, чтобы система работала, недостаточно хорошо понимают, что для этого нужно. Менеджерские качества НАПК оказались недостаточными, чтобы за шесть месяцев сделать так, чтобы к системе не было вопросов.

— Вы говорите о Наталье Корчак?

— Не только о ней. Все-таки НАПК – это коллегиальный орган, где решения принимаются не единственно главой, а голосованием.

Это не очень сложная программистская задача. Любая банковская система по функциям существенно более сложна. Те люди, которые смогли написать такую систему, как, например, «Приват24», в состоянии одной левой ногой за пару месяцев написать идеальную систему для учета электронных деклараций. Просто это почему-то не было сделано.

— Интересно, почему?

— Меня этот как раз интересует мало. Кто виноват – вторичный вопрос. Первичный вопрос – что делать. Вот я бы сейчас решал именно эту задачу. Сейчас нужно сосредоточить усилия и привлечь квалифицированных айтишников, чтобы кто-то разобрался, в чем проблема: в коде, оборудовании, недостатке серверов. Мне кажется, что там нет сверхсложных программистских задач.

— Как вы думаете, почему Корчак только на днях обратилась в правоохранительные органы? Ведь она могла это сделать еще в октябре, когда началась первое представление.

— Скорее всего, она не ожидала, что ее вдруг начнут делать крайней и ответственной за все. Теперь Корчак стала демонстрировать, что не только она имеет отношение к этим проблемам.

Я не разбирался в этом глубоко, но это может быть комплекс проблем. Для меня очевидно то, что ответственность за работу системы по закону несет НАПК. Если она не работает, отвечать должен НАПК. Если нужно было изменить что-то в законодательстве или в подзаконных актах – где эти инициативы?

Человек может быть хорошим специалистом в чем-то, но быть плохим менеджером. Тут нужны были именно менеджерские качества, нужно было организовать процесс. По моим оценкам, организаторских способностей не хватило. У органа в целом, поскольку я не знаю, как там распределены обязанности.

— Как Украина изменилась за последние три года после Майдана?

— Сильно изменилась в хорошую сторону. Для меня показателем были события в России и Беларуси. Посмотрите, что там происходило. В нашей стране такое уже невозможно.

По моим оценкам Революция Достоинства привела к появлению достоинства. Я не представляю себе, что в нашей стране какой-либо орган власти может решать вопросы дубинками, как это делали в Минске и Москве.

— Нил Уокер во время презентации отчета в ООН сказал, что в Украине за чертой бедности живет 60% населения.

— Они ошибаются. Эта цифра существенно ниже, потому что ООН ведет расчеты по официальным данным. Мы же прекрасно понимаем, что 50% экономики находится в тени. По их расчетам бедным считается тот человек, который месяц живет на 1-1,5 тыс. грн. Их действительно много, около 30%. И это беда.

Я думаю, что те действия, которые были предприняты в этом году по повышению зарплаты, существенно уменьшат эту цифру.

— Почему реформы, о которых так много говорили, сейчас не реализованы. По сути, мы видим только реформу полиции.

— Значит у вас плохое зрение. Вы слышали о системе ProZorro? Это кардинальное изменение системы госзакупок. Она работает.

Серьезные изменения происходят в сфере свободы слова – есть  несколько законов, которые улучшают ситуацию в медийной отрасли. Мы построили армию во время войны. Три года назад у нас не было ничего, а теперь у нас одна из лучших в Европе армий.

Мы полным ходом идем к изменению нашей судебной системы. Прямо сейчас идет конкурс по избранию новых судей Верховного суда. До этого был принят ряд законов, изменения в Конституцию по судебной реформе. Говорить только о полиции немного странно.

— Люди их почему-то не ощущают. Мало маркеров.

— С этим соглашусь. Люди действительно не ощущают реформы, поскольку для этого нужен долгий путь. Сначала должен произойти достаточный рост экономики. За его счет должны вырасти доходы пенсионеров, госслужащих. Это долгий процесс, который нигде не может произойти за год.

Сегодня мы видим, что экономика начала расти. В 2016 г. мы дали +2% роста ВВП. Впервые за многие годы. Этого мало, мы должны расти на 5%, а лучше на 7%. Сделать это можно только за счет инвестиций – либо иностранных, либо внутренних. Чтобы это происходило, нужны дерегуляция, судебная реформа, защита собственности и куча других вещей, которые потихоньку, но делаются. Хотелось бы быстрее, но не получается по целому ряду причин. Это более философский вопрос.

Мне кажется, что когда человек говорит, что во всем виноват президент, премьер, генпрокурор, он отрезает себе возможности для нормальной жизни. То, что с человеком происходит – это результат его собственных действий и решений. То, что происходит со мной сейчас, зависит от решений, которые я принял десять лет назад.

До тех пор, пока мы в массе своей будем ждать прихода хорошего президента, премьера или еще кого-то, кто нас накормит и даст зарплату, мы будем топтаться на месте.

У нас есть небольшое количество пассионариев. Их мало, около 10%. Они задают направление движения. Но скорость движения определяется массой, ментальностью общества. К сожалению, ментальность такова, что движение очень медленное. Эти люди голосуют, избирают органы власти – от президента до парламента.

— Почему же тогда у Михаила Саакашвили получилось вывести Грузию на седьмое место по легкости ведения бизнеса?

— Получилось не у него, а у команды, которую он возглавлял. В первую очередь, у Кахи Бендукидзе, который был реальным организатором всех этих реформ. Я был с ним знаком лично. С большой вероятностью, он бы работал в Украине, если бы был жив.

Когда небольшая группа людей производит изменения, а при этом люди не до конца это понимают, получается то, что произошло в Грузии. Президента не переизбрали. Я где-то читал мнение одного грузина о том, почему же Саакашвили не выбрали на следующий срок. Тот сказал: «Он тащил нас в светлое будущее быстрее, чем мы могли переставлять ноги». Ты должен объяснять то, что делаешь, подтягивать к себе людей, а не отрываться от них на лихом коне.

— Обещанные реформы, по факту, не видны. Правительство отмечает реформу полиции, да и то отношение к ней неоднозначное. Тот же игорный бизнес. Все замаскировано под предоставление информационных услуг, но есть факт – игорный бизнес работает. Как с этим бороться: законодательный запрет есть, а бизнес продолжает работать?

— Я так понимаю, что это происходит с молчаливого согласия и с учетом интересов местных органов власти и силовиков. Эту проблему нужно решать одним единственным способом – принимать закон об игорном бизнесе, четко определять правила и условия. Так всегда бывает: когда что-то запрещено, оно появляется нелегально. Так было в Америке во время сухого закона. Так было везде – запреты не решают проблемы.

— То есть нужно разрешить?

— Есть несколько проектов закона об игорном бизнесе. Они находятся в стадии обсуждения в парламенте. То же касается, например, янтаря. Пока нет закона, который определяет, как должен добываться янтарь в нашей стране, он добывается нелегально. На этом зарабатывает кто угодно, но не государство.

— То же касается и, например, легализации проституции, курения марихуаны? В некоторых странах они законны и приносят доход в бюджет.

— Я бы за такое голосовал.